Что пишутъ о Сибири американцы.
Въ американской газетѣ New York Herald, путешествовавшимъ по Сибири корреспондентомъ ея, Джиксономъ помѣщена пространная передовая статья о восточной Сибири вообще и объ Иркутскѣ въ частности. Передаемъ въ переводѣ, отзывъ Джиксона, какъ потому, что онъ имѣетъ мѣстный интересъ, такъ и потому, что знакомить насъ съ оригинальными мнѣніями о Сибири иностранца. Статья эта писана Джиксономъ въ Якутскѣ 11—23 марта настоящаго года.
Въ 4 часа утра, когда начало свѣтать, ямщикъ мой остановился, чтобы подвязать колокольчики, которые почти безпрерывно день и ночь брянчали цѣлыя двѣ недѣли впродолженіи моего путешествія съ береговъ Ангары до города „якутовъ“. Молчаніе колокольчиковъ разбудило меня и я сердечно былъ обрадованъ, узнавши, что и другія тысячи восемьсотъ миль этого безконечнаго и скучнаго путешествія кончились и что наконецъ Якутскъ передо мной. Я оставилъ Иркутскъ, главный городъ восточной Сибири, въ воскресенье, 28 февраля (12 марта) въ 11 часовъ ночи, когда получилъ распоряженіе отъ секретаря морскаго департамента (Американскихъ штатовъ), чрезъ моряка Нороса, одного изъ партіи капитана Де-Лонга, отправиться вмѣстѣ съ нимъ къ устью Лены, чтобы присутствовать при розыскахъ, начатыхъ уже инженеромъ Мельвилемъ, при содѣйствіи русскаго начальства. Въ ночь предшествовавшую моему отъѣзду морякъ Личъ, съ 5 матросами „Жанетты“, отправился въ Петербургъ, а въ слѣдующую ночь, послѣ моего отъѣзда, лейтенантъ Даненгауеръ надѣялся также отправиться, взявши съ собой Коля и Раймонда Ньюкомба, молодого натуралиста съ „Жанетты“. Эта отправка въ ночное время была необходима потому, что днемъ дорога дѣлалась весьма трудною для ѣзды на саняхъ, а какъ только морозъ покрывалъ землю гололедицей, опять можно было удобно продолжать путь. Тепло каждодневно увеличивалось. Изчезновеніе снѣга съ вершинъ горъ около Байкала и веселое щебетаніе птичекъ на деревьяхъ въ самомъ городѣ предостерегало меня, что дальнѣйшее промедленіе на берегахъ Ангары было бы нѣкоторымъ образомъ гибельно для моего путешествія, впрочемъ проѣзжающій здѣсь можетъ, вмѣсто зимняго экипажа, взятъ лѣтній на колесахъ, но продолжительныя и скучныя остановки все-таки были бы неизбѣжны. Когда на сибирскихъ дорогахъ снѣгъ стаетъ, тогда прощай всякое движеніе впередъ; рѣки быстро вскрываются, огромныя массы льда несутся въ Сѣверное море, и проѣзжающій видитъ себя замкнутымъ въ какой нибудь убогой почтовой станціи, гдѣ ему отъ нечего дѣлать, остается только сидѣть, да постукивать каблуками и ждать, когда пройдетъ ледъ и ему можно будетъ переѣхать за рѣку. Я счастливъ, что моя собственная дорога лежитъ на сѣверъ и потому смѣло могу разсчитывать на переѣздъ еще по хорошей зимней дорогѣ. И дѣйствительно, я вижу себя здѣсь опять среди настоящей сибирской зимы, а впереди еще остается около 54 дней до той поры, когда можно ожидать, что Лена разорветъ свои ледяныя оковы. Путешествіе мое досюда совершалось не безъ опасностей: порой казалось, что вся наша партія, вмѣстѣ съ лошадями, повозками и ямщиками могла потонуть въ рѣкѣ. Дважды принуждены были ждать ночью 4 часа, пока опасныя мѣста, въ которыхъ ледъ оттаялъ днемъ, не подмерзли настолько, чтобы можно было по нимъ безопасно проѣхать. Впродолженіи моей принужденной остановки, я находилъ достаточно времени сдѣлать замѣтки объ Иркутскѣ, которыя и помѣщаю здѣсь.
Много было написано въ похвалу Иркутска. Всякій путешественникъ, посѣщавшій Сибирь, считалъ какъ бы обязанностію приходить въ восторгъ отъ этого города и Ангары, омывающей его съ двухъ сторонъ. Но на мой взглядъ ничего удивительнаго не представляется въ городѣ: улицы съ домами, въ родѣ дачныхъ, принадлежащими богатымъ купцамъ и золотопромышленникамъ, и церкви въ греческомъ стилѣ, — вотъ и вся красота. Жюль Вернъ въ своемъ повѣтствованіи о чудесныхъ похожденіяхъ Михайла Строгова*), сказалъ кое что объ этомъ городѣ. Слѣдуя описаніямъ г-жи Бурбулонъ, проѣзжавшей по Сибири, Жюль Вернъ представилъ Иркутскъ удивительнымъ городомъ, до котораго путешественнику стоило будто бы большаго труда добраться степями, лѣсами, болотами, простирающимися отъ Екатеринбурга до Ангары. Иркутскъ, описанный г-жею Бурбулонъ оставляетъ въ читателѣ такое впечатлѣніе, какъ бы это былъ Парижъ въ миніатюрѣ. Она говоритъ объ Иркутскѣ такъ: „При въѣздѣ въ городъ, послѣ 40 дней пути по монгольской степи, мы были удивлены его одушевленіемъ и движеніемъ. По улицамъ безпрерывно проѣзжали кареты, тарантасы, телѣги, дрожки и маленькія купе парижскихъ мастеровъ. Много домовъ въ 2 и 3 этажа; по главной улицѣ много прекрасныхъ магазиновъ съ цѣльными зеркальными стеклами въ окнахъ, съ русскими и французскими надписями. Правда, что Иркутскъ до бывшаго въ 1879 году пожара былъ несравненно презентабельнѣе, чѣмъ теперь, но можно сказать, что и въ настоящее время наружный видъ его, особенно издали, очень красивъ. Онъ имѣетъ широкія улицы, много большихъ красивыхъ домовъ, какъ напримѣръ генералъ-губернаторскій домъ, много казенныхъ и общественныхъ зданій и около 40,000 жителей. Но всю славу, всю репутацію его составляютъ церкви, которыхъ насчитывается до (?). Онѣ составляютъ неоспоримое украшеніе, придавая городу почтенный и благочестивый видъ. По числу церквей — это настоящій Бруклинъ (городъ въ Америкѣ). Нѣкоторыя церкви съ 4 и 5 спиральными(?) куполами, которыя придаютъ поразительный эфектъ. Эти религіозныя зданія въ тоже время служатъ признакомъ благосостоянія и возрожденія города. Какъ только какой-нибудь сибирскій купецъ разбогатѣлъ отъ золотыхъ пріисковъ, извоза, продажи бакалейныхъ товаровъ, поддѣльнаго вина, продаваемаго за шампанское, по 7 р. за бутылку, или продажей мѣдныхъ перстней и пуговицъ невиннымъ тунгусамъ и якутамъ, онъ бросаетъ свои занятія, и чтобы увѣковѣчить свое раскаяніе въ прежнихъ поступкахъ, пріобрѣсти общественное значеніе и получить медаль или орденъ, находить лучшимъ средствомъ пожертвовать часть своего состоянія на постройку церкви**). Въ самомъ дѣлѣ, это единственный путь, которымъ способенъ онъ получить желаемую награду для временной славы и для душевной пользы. Такимъ образомъ Иркутскъ наполнился прекрасными монументальными зданіями и за свою презентабельную наружность заслужилъ лестную репутацію. Отнимите у него церкви, и я боюсь, что тогда путешественники нашли бы Иркутскъ довольно обыкновеннымъ городомъ, не болѣе привлекательнымъ, какъ Томскъ, Омскъ и другіе стереотипные сибирскіе города. Я имѣю основаніе предполагать, что если торговля въ Иркутскѣ будетъ болѣе развиваться, то и число благотворительныхъ заведеній несомнѣнно увеличится. Иркутяне считаютъ свой городъ сибирскимъ Парижемъ въ миніатюрѣ, между тѣмъ, какъ они далеко ушли въ подражанія однимъ порокамъ Парижа, а не искупающимъ ихъ чертамъ.
*) Сюжетъ взятъ изъ временъ царствованія Екатерины; подъ этимъ названіемъ въ 1880 г. была поставлена въ Парижѣ опера съ роскошной обстановкой.
**) Золотопромышленники не построили ни одной церкви въ Иркутскѣ. Большая часть послѣднихъ построена участниками бывшей американской компаніи. Ред.
Пожаръ 1879 года.
Въ настоящее время Иркутскъ не болѣе, какъ отраженіе его прежняго вида до пожара 1879 года, опустошившаго три четверти города. Можетъ быть, половина домовъ уже построена послѣ этого бѣдствія, но и до сихъ поръ еще остается много обгорѣлыхъ закопченныхъ дымомъ домовъ, хозяева которыхъ, по неимѣнію средствъ, не въ состояніи ихъ перестроитъ. Пожаръ произошелъ 24 іюня 1879 года; о немъ говорятъ, какъ объ одномъ изъ важнѣйшихъ событій въ лѣтописяхъ города. Я припоминаю теперь, полученную въ Нью-іоркѣ, телеграмму объ этомъ происшествіи, она была въ слѣдующихъ словахъ: „Иркутскъ, столица восточной Сибири, почти совершенно разрушенъ пожаромъ.“ Можетъ быть, американцы прочитавъ это извѣстіе, замѣчали: „Иркутскъ? — никогда не слыхали мы о такомъ городѣ, — и затѣмъ больше о немъ не думали“. Однакожъ для Иркутска пожарь этотъ былъ дѣломъ серьезнымъ и печальнымъ; сгорѣло до 3,500 деревянныхъ домовъ, болѣе 100 каменныхъ, 6 церквей, 2 гимназіи, 2 капеллы, католическая и лютеранская, банки, магазины и рынокъ. Убытокъ отъ пожара простирался до 30,000,000 руб. Изъ 34,000 жителей болѣе 20,000 жит. остались безъ пріюта. Изъ числа пострадавшихъ отъ пожара находились до 8,000 жит. болѣе или менѣе достаточныхъ, до 2,000 ч. военныхъ, болѣе 1,000 чиновниковъ и 6,000 челов. остались въ самомъ бѣдственномъ положеніи; имъ отпускался хлѣбъ по уменьшенной цѣнѣ. Болѣе 14,000 челов. осталось безъ занятій. До пожара городъ имѣлъ нѣсколько казенныхъ и общественныхъ учрежденій: гимназію съ каөедрою китайскаго и японскаго языковъ (?), семинарію, юнкерское и техническое училища и другія промышленныя заведенія, — всѣ онѣ уже отстраиваются. Пожаръ произошелъ отъ причины самой ничтожной: загорѣлся небольшой деревянный домъ вслѣдствіе неосторожнаго обращенія съ керосиновой лампой служанки-крестьянки, но при сильномъ вѣтрѣ, въ короткое время большая часть города была объята пламенемъ. Искры быстро бросало на сосѣднія съ пожаромъ деревянныя постройки, сообщало огонь далѣе и далѣе. Я сказалъ уже, что Иркутскъ частію уже вновь построился, но подобно другимъ сибирскимъ городамъ, при существующихъ условіяхъ, онъ во всякое время подверженъ опасности отъ огня. За 2 дня до моего выѣзда я случайно былъ свидѣтелемъ дѣйствія пожарной команды. Загорѣлась въ городѣ одна баня, и я съ лейтенантомъ Даненгауеромъ пошелъ посмотрѣть на пожаръ. Баню допустили совершенно сгорѣть. Бывшій съ нами Коль (морякъ съ „Жанетты“), недовольный дѣйствіями пожарныхъ, разговаривалъ съ окружающимъ народомъ по-англійски, выражая свое мнѣніе, — какъ просто и скоро въ подобномъ ничтожномъ пожарѣ могъ бы онъ поступить съ помощію нѣсколькихъ человѣкъ. Сибирская пожарная команда замѣчательно организована. Остановившись на часъ въ ожиданіи лошадей на одной почтовой станціи за 100 в. до Иркутска, я обратилъ вниманіе на грубо намалеванныя фигуры бѣлой краской на черныхъ дощечкахъ, прибитыхъ къ воротамъ станціи и у всѣхъ крестьянскихъ домовъ въ деревнѣ. На иныхъ были нарисованы топоры, на другихъ лошади съ бочками въ саняхъ. Эти гіероглифы служили напоминаніемъ каждому домохозяину о его спеціальной обязанности въ случаѣ пожара. Тѣ, у которыхъ нарисована была лошадь съ бочкой, ничего другаго не обязаны дѣлать, кромѣ того, чтобы явиться съ бочкой воды на сцену; другіе обязаны принести орудія или посуду, какія намалеваны на доскахъ; наконецъ тѣ, у которыхъ ворота украшены только одной цифрой, должны качать машину и носить ведрами воду. Указаніе пожара въ Иркутскѣ дѣлается днемъ посредствомъ вывѣшенныхъ на высокихъ сигнальныхъ башняхъ цвѣтныхъ шаровъ, ночью они замѣняются красными фонарями.
Неизвѣстный.
(Продолженiе будетъ.)
(OCR: Аристарх Северин)
К сожалению, продолжение этой статьи не вышло по причине ареста К. Неустроева в ноябре 1882 года. Прим. Аристарха Северина.