Численность -17199 человек.

Язык - тунгусо-маньчжурская группа алтайской семьи языков. Расселение - Республика Саха (Якутия), Хабаровский край, Магаданская и Камчатская области.

Самоназвание — эвены, в этнографической литературе известны как ламуты (от эвенк, ламу — «море»). Распространены региональные самоназвания — орочиел, илкан и др. Коряки называли их кояямко, кояямкын — «оленеводческое стойбище». В эвенском языке более десяти говоров, объединенных в восточное, среднее и западное наречия. Эвенский считают родным 43,9 %. Расселение тунгусоязычных племен из Прибайкалья происходило в первом тысячелетии н.э. Важную роль в этом сыграли контакты с аборигенным палеоазиатским, а также пришлым монголо- и тюркоязычным населением Сибири.

Переселение якутов на Среднюю Лену (X — XIII вв.) вызвало продвижение эвенов на северо-восток Сибири, сопровождавшееся ассимиляцией юкагиров и коряков. В свою очередь, часть эвенов подверглась ассимиляции якутами. Приход русских в Восточную Сибирь в XVII в. привел к освоению эвенами новых территорий вплоть до Чукотки и Камчатки. В соответствии с традициями ведения хозяйства население делится на оленеводческое в горно-таежной зоне, занимающееся также охотой и озерно-речным рыболовством (дон-рэтпкэн — «глубинные», «внутренние», т.е. кочующие внутри континента); охотничье-рыболовно-оленеводческое при равном значении всех отраслей (на-матпкан — «приморские жители», от нам — «море»), кочующее весной из континентальной тайги к побережью Охотского моря, а осенью — обратно; безоленное оседлое прибрежное рыболовно-зверобойное с разведением ездовых собак на Охотском побережье (мэнэ — «оседлые»). Хозяйственный годовой цикл делился на шесть сезонов: раннюю осень (мон-гпэлсэ), предзимье, или позднюю осень (болэни), зиму (гпугэни), предвесенье, или раннюю весну (нэлкэни), позднюю весну (нэннэии), лето. У якутских и камчатских эвенов сохранилось коневодство якутского типа.

В горно-таежной зоне преобладало верховое и вьючное оленеводство. В лесотундре ездили на прямокопыльных нартах, заимствованных у якутов; на Камчатке и в пофаничных с чукчами и коряками районах известны заимствованные у них дугокопыльные нарты. Верховой езде обучали с раннего детства. Садясь верхом на оленя, опирались на палку-посох (мужской — нимка-ми, женский — тпийун), управляли им справа. Эвены вывели свою породу домашнего оленя, отличающуюся большим ростом, силой и выносливостью. Их небольшие стада находились на вольном выпасе. Важенок доили. Было известно и крупнотабунное (мясо-шкурное) оленеводство со средним размером стада в 500 — 600, а прежде — до 5 тыс. оленей. Ухаживали за животными мужчины. Отлавливали оленей с помощью аркана (маутп), на шею подвешивали колокольчик (чог), по звону которого определяли местонахождение животного. Перекочевки (нулгэ) совершали на 10 — 15 км. Обычно первым в аргише-караване ехал глава стойбища или опытный оленевод. За ним на поводу — вьючный олень (нэу-эрук) вез главу аргиша, святыни, иконы. Далее следовала верхом жена с детьми от трех до семи лет, которая вела за собой двух-трех оленей (онесэк и кунарук). За нею двигались остальные женщины, каждая вела за собой от семи до двенадцати вьючных оленей. Последний в караване олень (чора-рук) вез детали каркаса жилища.

Промышляли соболя, белку, красную и черно-бурую лисицу, горностая, росомаху, выдру, дикого оленя, лося, горного барана, зайца, гуся, уток, рябчиков, куропатку, глухаря и др. Охотничьим орудием служили лук (нууа), копье (гид), копье-пальма (огпка), нож (хиркан), самострел (бэркэн), ловушка-пасть (нан) и ружье. Охотились верхом на оленях, на лыжах-голицах (кай-сар) и подклеенных мехом (мэрэнгтэ), гоньбой, скрадом, с оленем-манщиком, охотничьей собакой. Особое место занимала охота на медведя, регламентированная строгими правилами и обрядами. Медведя называли иносказательно, часто словами, заимствованными из языков соседних народов (якутов, русских, юкагиров). По случаю добычи медведя устраивали медвежий праздник. 

Было развито прибрежное, речное и озерное рыболовство. В среднем течении и верховьях рек ловили кунжу, гольца, хариуса. Основным орудием лова считали крючковую снасть. Сети и невода стали доступны лишь в 1920-х гг. По рекам передвигались в лодках-долбленках (моми). Охотские эвены имели постоянные поселения (олрамачак), занима­лись промыслом лососевых (горбуши, кеты, кижуча, чавычи) и морского зверя — его били у кромки льда палками и гарпунами, позднее — при помощи ружей. Весной пользовались лодками-долбленками, которые покупали у соседних народов.

Собирали шикшу, голубику, морошку, жимолость, бруснику и другие ягоды, орехи, кору, ветки и иглы кедрового стланика (болгиг), в качестве дубителей и красителей — кору черемухи, ольхи, белой и каменной берез. Крошки трухлявого дерева использовали как гигроскопический материал в люльках; из кустарниковой березы и ивы изготовляли тон­кие мягкие стружки (хэгри), ими утирались после мытья, чистили и вытирали посуду, а после употребления сжигали. Мужчины занимались кузнечеством, обработкой кости и дерева, плетением ремней, кожаных арканов, упряжи и т.д., женщины — выделкой шкур и ровдуги, изготовлением одежды, спальных принадлежностей, вьючных сум, чехлов и т.д. Эвенские кузнецы делали ножи, детали ружей и др. Железо и серебряные изделия выменивали у якутов, позднее — у русских. Украшения из серебра, олова, меди и железа изготавливали, переплавляя старинные монеты. 

Фотоальбом

Существовало два типа переносных жилищ: дю — конический чум, крытый шкурами, ровдугой, рыбьей кожей, берестой, и чорама-дю — цилиндроконическое жилище, основу каркаса которого составляли четыре опорные жерди, сходившиеся вершинами. Над очагом к ним привязывали горизонтальную жердь для котла. Жерди, образующие каркас стен, составляли ряд треугольников, отстоящих друг от друга по кругу. Крышу образовывали жерди, сходящиеся концами в виде конуса. Каркас покрывали в три слоя ровдужными полотнищами (элбэтын), оставляя отверстие для дыма. Вход в жилище закрывали ровдужной занавеской, украшенной аппликацией. Пол устилали невы­деланными шкурами. Оседлые эвены в XVIII в. жили в землянках (утан) с плоской крышей и входом через дымовое отверстие. Позже появились срубные четырехугольные жилища (уран), а в качестве хозяйственных построек — свайные срубные амбары, помосты и др.

Основным элементом мужской и женской одежды одинакового кроя был распашной кафтан (таты) из пыжика или из ровдуги с несходящимися полами. Борта и подол обшивали меховой полосой, а швы покрывали полоской, орнаментированной бисером (у женщин — бело-голубым на светлом фоне). Поскольку борта кафтана не сходились на груди, обязательным дополнением к нему служил на­грудник (юл, нэлэкэн) длиной до колен, иногда сшитый из двух кусков — собственно нагрудника и передника. К мужским нагрудникам на уровне пояса пришивали ровдужную бахрому, нижнюю часть женского нагрудника украшали орнаментом, вышитым бисером и подшейным волосом оленя. К подолу пришивали ровдужную бахрому с металлическими подвесками-колокольчиками, медными бляхами, кольцами, серебряными монетами. Под кафтан надевали натазники (хэрки). Зимой носили меховые парки с разрезом спереди, но со сходящимися полами. Обувь шили в зависимости от времени года из ровдуги или меха, женскую украшали бисерным орнаментом (ниса), носили с ноговицами. Головным убором мужчин и женщин был плотно облегающий голову капор (авун), расшитый бисером. Зимой поверх него носили большую меховую шапку, женщины иногда надевали платок. Женские перчатки (ха-ир) украшали бисерным кружочком в виде солнца. Праздничная одежда являлась одновременно и погребальной. Традиционной пищей были оленина, мясо диких животных, рыба, дикорастущие растения.

Основное мясное блюдо — отварное мясо (улрэ), рыбные — отварная рыба (олра), уха (хил), юкола (ком), порошок-мука из сушеной рыбы (порса), квашеная рыба (докчэ), сырая рыба, головы с хрящами, стро­ганина (талак) и др. Заготавливали сладкий корень (кочия) и употребляли в отварном или сыром виде (иногда с сушеной лососевой икрой). Корни горца живородящего (нубэ) ели ва­реными с оленьим мясом, дикорастущий лук (эннут) — с отварной рыбой и мясом. Заваривали и пили привозной чай, а также цветы, листья и плоды шиповника, листья иван-чая. Ягоды ели свежими. Сознание принадлежности к тому или иному роду сохраня­ется до сих пор. Некоторые родовые названия превратились в современные фамилии: Дуткин, Долган, Уяган и т.д. Роды экзогамные, патрилинейные, распадались на территориальные группы. Возглавляли их выборные старосты, представ­лявшие род перед администрацией. Стойбищная община со­стояла из родственников и соседей, семья была малая. Старшие кочевали вместе с женатыми сыновьями, внуками, племянниками, когда из-за преклонного возраста или болезни уже не могли самостоятельно вести хозяйство. Распространен был обычай, обязывающий охотника отдавать часть добычи соседу (нгшат).

Браку предшествовали сватовство и сговор о калыме, размер которого (тори) в несколько раз превышал цену приданого. Жену могли брать из любого рода, кроме собственного, но предпочтение отдавали роду матери; встречались многоженство, помолвки малолетних. Свадебные церемонии (угощения, обмен подарками, жертвоприношения духам-покровителям) проходили в стойбищах невесты и жениха. Прибыв к чуму жениха, свадебный поезд трижды объезжал вокруг него, после чего невеста входила в чум, доставала свой котел и варила мясо. Приданое невесты вывешивали для обозрения вне чума. Рождение ребенка, воспитание и уход за ним сопровождали ритуалы и правила: запреты для беременной женщины, распределение обязанностей между членами семьи во время родов, «очищение» роженицы, наречение новорожденного и т.д. 

Характерно, что при рождении ребенка ему выделяли часть стада, которая вместе с приплодом считалась его собственностью, для девушки — приданым. До XVIII — XIX вв. умерших хоронили на деревьях или столбах, но с обращением в христианство их стали предавать земле. Усопшего одевали в лучшую одежду; мужчину хоронили вместе с его ножом, трубкой, кисетом и др., женщину — с предметами рукоделия и украшениями. С покойником клали деревянную фигурку ворона (кор). Погребение сопровождали жертвоприношением оленя, принадлежавшего умершему. Место погребения посещали через год. Над могилой ставили сруб с крестом, на котором часто вырезали изображение птицы; у могилы складывали вещи покойного.

Бытовали промысловые культы, культ медведя, очага, духов — хозяев природы, шаманство. По случаю добычи медведя устраивали праздник, кости животного складывали в анатомическом порядке на свайном помосте. При болезни кого-либо из членов общины приносили в жертву оленя, мясо съедали сообща, шкуру вывешивали на шесте. Обычай «кормления» огня существует до сих пор. С принятием православия в середине XVIII в. распространились христианская обрядность, православный календарь в виде деревянных досок-«святцев», дни на которых отмечали отверстиями. Каждые два месяца отделяли горизонталь­ными линиями, они изображали один из шести сезонов года. Православные праздники отмечали крестиками. Деление года на месяцы определяли по частям тела начиная с правой руки: начало года — сентябрь (ойчири унма — «подымающаяся тыльная поверхность кисти руки»), октябрь (ойчири би-лэн — «подымающееся запястье»), ноябрь (ойчири ечэн — «подымающийся локоть»), декабрь (ойчиримир — «подымающееся плечо») и т.д. Затем счет месяцев переходил на левую руку и шел по ней в нисходящем порядке: февраль (эв-ри мир — «спускающееся плечо») и т.д. Январь (тугэни хэе) и июль (дюгони хэе) называли соответственно «макушка зимы» и «макушка лета».

Фольклор включает сказки, бытовые рассказы, исторические легенды и предания, богатырский эпос, песни, загадки, заклинания-благопожелания. Сказки разделяются на волшебные, бытовые и сказки о животных, типичными образами которых были умный, хитрый соболь, добродушный, доверчивый медведь, просто­ватый, глупый волк, трусливый заяц, хитрая лиса. Сюжет волшебных сказок строится вокруг борьбы со злыми духами. Бытовые сатирические сказки, в которых изображается реальный быт, направлены против ленивых, глупых и жадных, в них говорится о столкновениях между богатыми и бедными, даются благоразумные советы. Исторические предания — это рассказы о вражде между эвен­скими родами, о войнах с коряками, юкагирами и др. В эпосе, а он богат, преобладают сюжеты, связанные с таинственным рождением богатыря, его испытаниями, сватовством, борьбой с врагами. Песни пели любовные, лирические, бытовые, колыбельные, основанные на импровизации.

 Искусные певцы исполняли хвалебные и бранные песни со специальными песенными словами, не употребляемыми в разговорной речи. В музыке, связанной с тунгусо-маньчжурскими музыкальными традициями, прослеживаются местные вариации. Каждая из локальных традиций складывалась во взаимодействии с музыкой других народов: верхоянская — с музыкой верхоянских якутов; индигиро-колымская — с музыкой вадулов (алазейских и нижнеколымских юкагиров), колымских якутов, чукчей, русских старожилов; чукотско-камчатская — с музыкой ительменов, коряков, чукчей, чуванцев (анадырских юкагиров) и русских старожилов; охотская — с музыкой эвенков, ленских и охотских якутов; горно-материковая — с музыкой ленских якутов и верхнеколымских юкагиров. Обрядовые обычаи эвенов включают массовые общеплеменные ритуальные празднества, содержащие благопожелания и религиозные песни-пляски, личностные формы взаимодействия человека с миром духов на основе шаманства. Круговые песни-пляски (хэдьэ) сопровождаются песней запевалы, которому вторит хор. 

В 1930-е гг. в результате коллективизации оленеводческих и рыболовецких хозяйств часть эвенов вместе с чукчами, юкагирами, якутами перешла к оседлому образу жизни, развивая земледелие и животноводство. К 90-м гг. создаются товарищества, мелкие национальные предприятия, общины, многие из которых не выдержали рыночных отношений. В связи с экономическими трудностями и ухудшением экологической обстановки резко сократилась рождаемость людей, выросла смертность от различных болезней. 

Очевиден рост национального самосознания, в местах ком­пактного проживания детям преподают родной язык, они разучивают эвенские песни и танцы, занимаются вышиванием и плетением бисером, шитьем изделий из меха. На эвенском языке ведут передачи телерадиокомпания «Геван» (г. Якутск) и др. В газетах «Эвенчанка» (Северо-Эвенск, Магаданская область), «Крайний Север» (Чукотский автономный округ), «Айдит» (Камчатская область) и других изданиях печатают материалы на эвенском языке. Организованы национальные ансамбли, театральные кружки, библиотеки, открыты музеи. Среди представителей творческой интеллигенции — эвены Н. Тарабукин, А. Черканов, А. Кривошапкин, В. Лебедев (1934 - 1982), X. Дуткин, Д. Слепцов, А. Алексеев, В. Кейметинов и др. В Республике Саха (Якутия), Корякском автономном округе и других местах приняты законы, способствующие сохранению и возрождению национального уклада жизни, традиционных форм хозяйствования коренного населения. Защищают интересы коренных жителей различные общественные объединения и ассоциации коренных народов.

Русские первопроходцы в XVII веке почти сразу стали различать среди тунгусов — эвенков и эвенов. Якуты, например, до сих пор называют выходцев из северных районов тонгусами, не различая эвенов, эвенков, юкагиров и чукчей. Тунгусами в ХVII - ХIХ веках русские называли эвенков, а эвенов по-другому — ламутами. Первым употребил слово «ламуты» Постник Иванов в 1638 году в одном из донесений в отношении эвенов-оленеводов Верхней Яны. Этот первопроходец, вероятно, впервые встретил в горах Верхоянского хребта эвенов из Ламунхинского рода, потомки которых ныне проживают в Кобяйском, Верхоянском и Эвено-Бытантайском районах. Возможно, поэтому и появился этноним «ламуты». Казаки, передвигаясь вдоль рек, то и дело встречали эвенов-охотников, которых стали именовать «пешими тунгусами, или ламутами». На территории Момского района до 1930-х годов кочевали «намытканы» (ламутканы), как называли себя жители побережья (нам — «житель», ламу — «море»). Вероятнее всего, это отдельные представители различных эвенских родов с Охотского побережья и с верховий Колымы, которые в поисках добычи уходили далеко на север, заселив бассейны реки Яны и низовья реки Лены. 

Их потомки часто называют себя «ламутканами». В основном ламутами называли эвенов Нижней Колымы и Чукотки, где отмечено смешение с русскими поморами, проникшими в глубины Северо-Восточной Азии более трехсот лет назад. 

Эвенов, обитавших в других районах Якутии, в частности по рекам Индигирке и Яне, называли тунгусами. Это привело к большой путанице, которая продолжалась до середины XX века. Употребление этнонима «тунгус» создавало иллюзию обитания в этих районах не только эвенов, но и эвенков, которые расселились западнее и южнее эвенов. 

Эвены сами себя называют эвын, ывын, эбен, эвун. Термин «ламут» не употребляют. 

К середине XVII века, когда первые русские познакомились с эвенами, основу их материальной жизни составляли охота, рыболовство и оленеводство. Оленеводство подразделялось на таежное, горно-таежное, тундровое. В суровых природных условиях эвены постоянно кочевали в поисках лучших угодий. 

Главными объектами охоты были дикий олень, лось, горный баран, кабарга. На медведя охотились только при необходимости. Охота на медведя обставлялась особыми правилами и обрядами, что было связано с почитанием этого животного. Кости и череп убитого медведя эвены с почетом клали на высокий погост — делбургэ. 

В отличие от охотских эвенов у их сородичей, кочевавших на территории Якутии, рыболовство играло меньшую роль и имело вид попутного промысла. Ловили омуля, чира, нельму, щуку; в верховьях горных рек — хариуса, найбу и тоба. 

Мужчины изготовляли различные орудия и предметы из дерева, кости, рога, сооружали каркасы жилых помещений. У эвенов существовало два основных вида переносных жилищ: илум — конический чум и чорама дю — оригинальная по своей конструкции цилиндро-коническая постройка, напоминающая юрту. Женщины обрабатывали бересту, шкуры животных, шили из них одежду и обувь, спальные принадлежности, вьючные сумы. По обычаю, производственные орудия и инвентарь делали старики, молодые выполняли работу, требующую больших физических усилий. 

Олень в хозяйстве эвенов играл важную роль с глубокой древности. Он был незаменим для передвижения в тайге и горах в любое время года. С оленеводством у эвенов связаны многие древние верования, бытовые традиции и обычаи, семейные, ритуальные, погребальные обряды. 

Эвенский олень (оран) отличался лучшей прирученностью, имел довольно большой рост, вес и высоко ценился у коряков и чукчей. Эвены обязательно окарауливали стадо верхом на олене или пешком. На вольный выпас домашних оленей они распускали только в самые короткие и морозные зимние дни. 

Перекочевки эвенов определялись исходя из продуктивности пастбища, а также имеющихся припасов. На пути кочевки они пополняли запасы дров и продуктов. 

Старейшина осенью определял маршрут, а зимой намечал окончательно место отела и летней пастьбы. Один переход или перекочевка составляли примерно от 10 до 15 километров. Путь перекочевки обозначался как единая мера расстояния и времени — нулгэ. 

У пеших тунгусов и оседлых эвенов средством передвижения служили собаки. 

Олени, используемые для передвижения, подразделялись на два вида: вьючных и верховых. В отличие от других народов Севера, у эвенов никогда не возникало сложностей со сбором оленей для перекочевки. Животных ловили маутом (арканом) или даже руками. Подготовка к перекочевке занимала не более часа.

Эвены с детства в совершенстве овладевали мастерством приручения оленя. Верховая езда на олене требует особых навыков, приобретаемых с малолетства. Эвены подходили к оленю, седлали и вьючили, а также садились на него только с правой стороны. 

У каждого ездового или вьючного оленя имелось свое предназначение, свой род работы. 

Маленькие дети кочевали вместе со взрослыми верхом на олене. Детские седла (ханка) делали с широкими и высокими луками. С обеих сторон луки соединялись дополнительными досками (дуры) так, чтобы образовалось нечто вроде короба, куда усаживали детей в возрасте от трех до шести лет. Сзади иногда делали спинку из тальника и что-то вроде навеса, защищавшего от дождя и комаров. Кроме того, ребенка пристегивали к седлу специальной лямкой. Ребенок без опаски мог играть сидя, спать. Для перевозки ребенка выбирался смирный, непугливый олень (онерук). 

Дети с 5 - 6 лет ездили самостоятельно: мальчики на мужском седле (эмгун), девочки — на женском. 

У эвенов, как и у всех кочевых народов Севера, неизменный спутник жизни и труда — маут (аркан). Длина маута (у момских эвенов — мамык) составляет от 9 до 16 метров. 

Плетеный маут делают из кожи любого взрослого оленя. Скрученный маут — из кожи двухгодовалого теленка или из кожи шеи взрослого 5 - 6-летнего оленя-самца. Плетеный маут применяется только в осенне-зимний период, особенно при ловле крупных оленей, скрученный — в любое время. Применять плетеный маут запрещено, так как он может повредить рога оленя, покрытые нежным мехом пантом, и вызвать обильное кровотечение или заражение крови. 

Основу пищи у эвенов в прошлом составляли мясо и рыба различной готовности. Мясо добывали охотой на диких животных. Лучшим считалось мясо горного барана и дикого оленя. Домашних оленей на мясо забивали редко.

Основным материалом традиционной одежды эвенов служили олений мех, а также мех горного барана и ровдуга (замша из оленей шкуры). У эвенов существовало несколько вариантов кафтана: ровдужный найми, который носили летом; дудик — нижний зимний кафтан мехом внутрь, выполнявший функцию рубашки, и мука — верхний зимний кафтан мехом наружу. Кроме кафтанов, в комплект одежды входили также нагрудник, прикрывавший стык не сходящихся бортов, натазники, ноговицы, наколенники, унты, шапка и рукавицы. 

Песни эвенов содержат в себе ранние архаичные формы песенной традиции. В основном песню — икэ — можно характеризовать как лирическую, хотя она охватывает все стороны жизни. 

Эвенская загадка нэнукэн имеет вековые корни. Об этом говорит ее связь с обрядом, мифом, архаичной формой сказки. Загадка имеет разные видовые формы: загадка-игра, загадка-считалка, загадка-пословица. 

Традиционный хороводный танец эвенов — сээдъэ — в старину проводился по важным календарным праздникам. Так, в один из погожих весенних дней старейшина рода обходил все жилища и вызвал сородичей криками: «сээдъэ, суруйа, санди, сунду, сигу, бисэн!», то есть «Все выходите на танец!».

Мужчины и женщины, даже с грудными детьми, должны были выходить из чумов и присоединяться к хороводу. По тому, сколько человек вышло на танец, старейшина определял численность рода. Арифметика была очень проста — раз не вышел человек на сээдьэ, значит, умер... 

Общая численность эвенов в настоящее время не превышает 20 тысяч человек. Более 12 тысяч эвенов проживают в Якутии, в том числе в Момском, Кобяйском, Эвено-Бытантайском, Среднеколымском улусах. Также эвены считаются представителями коренных малочисленных народов в Магаданской области, на Чукотке, на севере Хабаровского края и Камчатке.

Письменность для эвенского языка на основе латинской графики была разработана в 1931 году. В 1936 году она была переведена на кириллицу. Отдельные эвенские тексты записывались исследователями на русском алфавите (например, Ламутско-русский словарь 1925 года). Алфавит на латинской основе для эвенского языка был утвержден в 1932 году на I Всероссийской конференции по развитию языков и письменностей народов Севера. В 1932 - 1934 годах были разработаны школьные программы и учебники для преподавания эвенского языка, что позволило приобщить к грамоте прирожденных оленеводов. 

Юрий Слепцов

Николай Саввич Тарабукин 

Зачинатель эвенской литературы Николай Саввич Тарабукин (1910 - 1956) родился в Эселяхском наслеге Момского района в семье бедняка кочевника. После школы и рабфака в Якутске он приехал в Ленинград. Учился в Институте народов Севера, который окончил в 1937 году. Затем Тарабукин работал учителем эвенского языка в Силинняхской средней школе Усть-Янского района, в дальнейшем переехал в Момский район. Был заведующим избой-читальней, методистом ликбеза, заведующим фермой. В последние годы жизни работал в охотничьем хозяйстве. 

Николай Тарабукин прожил недолгую, полную драматизма жизнь. В Ленинграде в 1936 году вышла его первая книга — сборник стихов на эвенском языке «Хиги икэлни» («Песни тайги»). Через два года появилось новое произведение — автобиографическая повесть «Мое детство». По охвату событий она представляет собой своеобразную летопись жизни эвенского народа до 1917 года. 

Желающим бесплатно скачать книгу Н. Тарабукина «Мое детство» (формат PDF)

 Скачать 

В своих произведениях Тарабукин опирался на традиции устного народного творчества, что сказалось и на выборе художественных средств изображения, и на принципах обрисовки характеров героев, и на создании картин природы. В прозе и стихах Николая Тарабукина можно увидеть немало подражаний Пушкину, услышать некрасовские интонации, ясно ощутить чеховское сочувствие к маленькому человеку, брошенному «в люди». 

Среди многих тем писателя выделяется тема душевной возвышенности («Полет золотой девушки»), единения с родным народом («Прыжок в воздух»). Эта тема, начатая Тарабукиным, будет продолжена его последователями и станет характерной особенностью эвенской литературы. 

Творчество Н.С. Тарабукина положило начало национальной литературе малочисленных народов Севера. Не последнюю роль в этом сыграла и яркая якутская литература того времени, так как для многих малочисленных народов Севера якутский язык был вторым родным языком. 

Платон Афанасьевич Степанов 

Платон Афанасьевич Степанов (1920 - 1986) был младшим современником и ближайшим последователем традиций Николая Тарабукина. Родился в селе Себян-Кюёль Кобяйского района Якутии. После окончания педучилища он всю свою жизнь посвятил воспитанию детей; этому посвящено и большинство его стихов, напечатанных под псевдонимом Платон Ламутский. 

Музыкальность, напевность стихов П. Ламутского стали основой для переложения их в песни. 

Платон Ламутский стал автором первого в эвенской литературе романа «Дух земли» («Сир иччитэ», 1987). В нем повествуется о жизни эвенов дельянского рода начала XX столетия. Прекрасный знаток эвенского фольклора — Ламутский вводит читателя в удивительный мир народных сказаний, легенд, шаманских видений, предсказаний. Перу Платона Ламутского принадлежат более 10 поэтических сборников. 

Василий Дмитриевич Лебедев 

Василий Дмитриевич Лебедев (1934 - 1982), поэт и ученый, родился в Догдо-Чебогалахском наслеге Момского района в семье охотника. Отсюда он уехал в Ленинград, поступив в пединститут им. А.И. Герцена, где начал заниматься исследованием эвенского языка. В 1970 году Лебедев защитил кандидатскую диссертацию «Момский говор эвенского языка». 

Тонкий и глубокий лингвист — Василий Лебедев много сделал для возрождения родного языка. Ему принадлежит ряд исследований — «Язык эвенов Якутии», «Охотский диалект эвенского языка», «Обрядовая поэзия эвенов». Занимаясь педагогической деятельностью, Лебедев стал автором книг для чтения в начальных классах эвенской начальной школы. Его статьи об эвенской литературе, молодом поколении художников раскрывали незаурядный талант Лебедева как мастера слова. 

Начало литературной деятельности В.Д. Лебедева относится к 1950-м годам. Уже в первом поэтическом сборнике «Омчэни» (1963) он заявил о себе как о самобытном художнике, в творчестве которого органично соединены прекрасное знание родной культуры, умение воспринимать и интерпретировать народные традиции. Как и у многих поэтов-северян, главной темой его стихов стала природа, тяжелый труд оленеводов. Лирику Василия Лебедева можно определить как философское размышление о судьбе своего народа и человечества в целом. 

Историческому прошлому своего народа Василий Лебедев посвятил поэмы «Отакчан», «Последнее камлание шамана Гургули», «Серкани». Он вошел в историю советской литературы как прекрасный лирический поэт.

Когда меня гложет тоска, 

Я еду в родные края — 

Там ноша любая легка, 

Как легкая песня ручья, 

Как теплая тропка луча, 

Что слезы осушит мои, — 

И мысли светлы, как ручьи, 

И мысли теплы, как лучи... 

Взбираюсь на гребень скалы — 

И кажется мягкой скала, 

И боль, что мне сердце свела, 

Уходит в далекую мглу, 

И — растворяется в ней... 

Я слышу дыханье камней 

И шорох прозрачной смолы, 

Стекающей по стволу, 

И легкий, ласкающий хмель 

Уносит кручину мою, 

Как ветер уносит хвою. 

Понятна мне цепкость корней, 

Срастающихся с землей: 

Кто корень теряет свой — 

Того угоняет ветер 

И носит по белу свету 

С пылью и прелой листвой...

Эвены Березовки 

Впервые об эвенах с реки Березовка в бассейне Средней Колымы стало известно после посещения реки Омолон В.Г. Богораз-Таном по плану Сибиряковской экспедиции в 1895 году. Через пять лет весь мир узнает о среднеколымских эвенах в связи с находкой на берегу Березовки местным жителем Семеном Тарабукиным цельно сохранившегося мамонта. В 1900 году Российская академия наук снарядила за мамонтом специальную экспедицию, которая успешно вывезла находку в Санкт-Петербург. Скелет этого мамонта в настоящее время находится Зоологическом музее Санкт-Петербурга. 

До установления советской власти эвены Берёзовки жили родовыми общинами: это представители рода Булэн — в Сивере, род Уягапкан — в Нубапикичс, роды Намыткан и Дойды — в Нитчане. Все эти роды имели тесную связь и с другими эвенами. Например, из Чубукулаха — род Деллянкын. Впервые этот род был зафиксирован в России в 1733 году как кочующий тогда по рекам Каменка и Селезнёвка в горах Или-Тас (Восточный Камень). Круглогодично перегоняя домашних оленей (оранов), эвены охотились на белок и соболей. Между этими родами испокон веков поддерживались дружеские отношения: они обменивались полезной информацией, породами оленей, предметами первой необходимости. Благодаря межродовым бракам не произошло вымирания этой локальной группы эвенов.

О кочевых эвенах Средней Колымы вспомнили только в 1940-х годах, после Великой Отечественной войны. Пришла пора вписать эту группу населения в систему советской власти, для чего в 1954 году из эвенских родов Средней Колымы был образован Березовский кочевой совет. На следующий год на реке Берёзовке была устроена фактория для скупки пушнины, при ней медпункт, пекарня, сельский клуб и начальная школа. Так возник поселок Березовка, где постепенно стало оседать аборигенное население. 

Советская власть, дав коренным малым народам начальное образование и ограниченное медицинское обслуживание, в целом не улучшила их тяжелой доли. Принудительно созданные оленеводческие колхозы и совхозы развалились, как только в стране прекратила свое существование плановая экономика и система бюджетных дотаций. 

Чтобы выжить и нормально существовать своим трудом, оленеводы повсеместно возвратились к содержанию своих стад и ведению хозяйства родовыми общинами. В силу этих перемен в 1992 году Березовский сельский совет был преобразован в Березовский национальный кочевой наслег.

Проживая по сию пору на значительном удалении от всяких торных дорог, эвены Берёзовки не расстались до конца с вековым укладом и присущей ему материальной и духовной культурой. Соблюдая верность традициям, берёзовские эвены не утратили собственного языка, как многие другие национальные группы северян. Среди народа не потерян интерес к устному народному творчеству, сказительству и фольклорной импровизации. 

Берёзовские эвены строго соблюдают принципы традиционного воспитания девочек и мальчиков. Поэтому из них вырастают люди, приверженные родной земле и привычному труду на ней. 

Скорее для воспитательных целей, чем для удовлетворения праздного любопытства, служит в Берёзовке замечательный краеведческий музей. Здесь собраны старинные бытовые и хозяйственные предметы, а также самые красивые одежды, созданные творчеством старшего поколения эвенских мастериц. 

Эвенская одежда хорошо защищает от холода, снега, дождя. А по поверью эвенов — и от злых глаз. В условиях кочевья все свободное время эвенские женщины были заняты шитьем и украшением одежды, обуви, головных уборов и вещей повседневного пользования. Матери, бабушки, старшие сестры терпеливо прививали своим дочерям, внучкам, сестрам чувство ритма и гармонии, умение видеть и ощущать в изделиях декоративного искусства, в национальном орнаменте, в цветовой гамме красоту и глубокое художественно-образное содержание. Все узоры, украшения, бисерные орнаменты получают собственное содержание, берущее начало от традиций, обычаев, верований и мифологии, о каждом орнаменте, украшении есть сказка или легенда.

По одежде эвены без труда различают людей по территориальной, родовой, этнической, религиозной и социальной принадлежности. Во время праздников, когда все одеты в национальные костюмы, можно, например, четко отличить эвенов оленеводческого стада «Чубукулах» от эвенов оленеводческих стад «Нитчан» и «Сивер». 

Для мужчин, женщин, детей, девушек на выданье, молодых женщин, старух, стариков одежду шьют и украшают с учетом их пола, статуса и возраста. Одежда различается и по назначению: ритуальная, праздничная и будничная. У старшего поколения эвенов Берёзовки сохранились одежды для погребальных и свадебных обрядов, обрядов кормления огня, прощания с родной землей, встречи со священными местами. 

Одежда не только защищает человека от холода, но и раскрывает его душу. Поэтому женщины, когда сидят за изготовлением и украшением костюма, все время поют. Песни бывают разные, в зависимости от предназначения костюма. Они могут быть веселые, праздничные или песни-воспоминания, песни-плачи. 

Конструкция и покрой одежды эвенов на протяжении столетий оставались в основном неизменными. Большое внимание мастерицы обращали на цветовое соотношение материала самого изделия и его отделки, используя мех различных оттенков, цветное сукно, бисер, ровдугу и шерсть. От изделий соседних групп эвенов берёзовские отличаются особенностями пошива, оформлением, подбором цветов ткани, сукна, бисера.

В музее Березовки представлены работы нескольких мастериц уходящего поколения. Анна Ивановна Хабаровская (1935 г.р.) с детства вместе с родителями пасла оленей. Усвоив уроки матери, Анна Ивановна всю жизнь шила мужские, женские, детские, праздничные и рабочие (сезонные) костюмы. 

Анна Ильинична Тарабукина (1933 г.р.) из рода Дяллянкин из Чубукулаха с малых лет кочевала вместе с родителями, работала в колхозе, а затем в совхозе «Оленевод» до создания в 1990-х годах родовой кочевой общины «Урадан». Она стала мастерицей, известной далеко за пределами Якутии. 

Вес знали, что Тарабукина хорошо поет, блестяще импровизирует и помнит много сказок, преданий и легенд, умеет правильно проводить эвенские обряды (кормления огня, преклонения перед природой, свадебные и погребальные обряды). 

Непревзойденной мастерицей по шитью традиционной одежды для охотников, оленеводов и рыбаков считалась Татьяна Григорьевна Тайшина (1928 г.р.) из рода Дяллянкин. Для украшения одежды, предметов быта, создания декоративных панно она использовала разнообразные виды швов (крест, гладь, набор, нежа), применяя их по отдельности и в различных комбинациях. Особенно красивы созданные Тайшиной налобные, нагрудные и шейные украшения, декоративные ленты, полоски. Бисерные узоры она вышивала на рукавах, подоле, полах и на груди летнего костюма. Зеленый, оранжевый, красный, голубой и другие цвета используются ею преимущественно в изделиях, предназначенных для молодых девушек и девочек.

Берёзовка славится и другими искусными мастерицами более молодого поколения. Радует то, что все они передают свое мастерство детям, внукам и родственникам. И сегодня в Берёзовке молодежь и дети шьют и вышивают в свободное время. Стараются все, так как по одежде здесь безошибочно судят о деловых и душевных качествах человека. 

Анна Садовникова