В поисках могилы Платона Ойунского

"Якутск вечерний", 28 июля 2017 г.

Встреча с другом Ойунского:

Три жизни Марфы Алексеевны

Этой темой лично я доселе не занимался. В марте 2013-го года мой коллега по институту историк Пантелеймон Петров обратился ко мне с предложением поучаствовать в поисках могилы Платона Алексеевича Слепцова-Ойунского и приурочить эти поиски к 120-летней годовщине со дня его рождения. На самом деле я языковед по специальности, не историк, а так конечно краевед со стажем. К нам присоединился наш компаньон по другим проектам краевед Николай Аржаков.

О предпринимаемых в тот год нами работах «ЯВ» уже писала ранее. Но в следующие 2014-2015-е годы поиски не были прекращены и даже проходили вначале по научной программе «История Якутии». Было собрано множество архивных и уникальных устных сведений, проведены полевые исследования на местах захоронения. Раскрылись новые подробности дела, был выяснен примерный маршрут похоронного кортежа. По прошествии некоторого времени хотелось бы поделиться с фрагментами собранной информации. Причём очень интересны устные показания косвенных свидетелей, которым якобы были некогда продемонстрированы предполагаемые места захоронения революционера и поэта. Сегодня в отличие от всех прочих информаторов, наибольший интерес у нас вызвало общение с человеком, который лично знал Ойунского - Марфа Алексеевна Молчанова.

Молчанова Марфа Алексеевна родилась 28 августа 1920 года. Ветеран вооруженных сил и внутренних дел, старший лейтенант госбезопасности, капитан медицинской службы, отличник здравоохранения СССР. Отец – Лобанов Алексей Константинович был председателем колхоза им. К.Е. Ворошилова (село Табага). Бабушка была знахаркой и повитухой. Марфа Алексеевна училась в ЯФАШ (Якутской фельдшерско-акушерской школы) в 1937-1940 годах. Во время учебы в первый год жила в доме своей учительницы Романовой И.М. У них дома встречала П.А. Ойунского, И. Барахова - они были друзьями Михаила Ивановича, отца Романовой И.М.

В начале октября 2014-го года мы с Николаем Аржаковым, попутно занимаясь установлением точного местонахождения Священной Табагинской ели, были в гостях у полковника МВД Владимира Васильевича Молчанова и его матери Марфы Алексеевны. Удалось провести очень интересное видеоинтервью.

Предоставим слово Марфе Алексеевне. Поджёвывая тёплые пирожки с горячим чаем, мы слушали её интереснейший рассказ:

ДО ВОЙНЫ

"Как-то в 1937-м, тогда я училась в ЯФАШ на первом курсе, я жила одно время у Романовых в доме на переулке Новгородова дом один, там рядом еще двухэтажное здание ГУСМП (Главного управления Северного морского пути) (здание якутского пароходства, а левее после войны построили кассы авиасообщений – ВП) строилось - на этом месте сейчас Горисполком (здание городской администрации – ВП) стоит новый. Как-то после учебы шла домой и по привычке прихватила у стройки ворох деревянной щепы на растопку самовара. Захожу, а там гость у нас остановился - невысокий такой в круглых очках. Со мной у Романовых жила девушка – Дора Жиркова. Она и говорит: «Такой гость у нас, сам Платон Алексеевич Ойунский, а у нас даже самовар не растоплен!» Растопили. Пили чай и разговорились. Помню, Платон Алексеевич удивился правильности моей якутской речи. Он подарил мне тогда тонкую брошюру со своими произведениями и написал на титульном листе короткое стихотворение на якутском языке и ниже расписался. А я хоть и говорила тогда по-якутски лучше, чем на родном русском языке, однако читать по-якутски все же не умела. Позже, когда я жила в общежитии ЯФАШ в одной комнате с алданскими девчатами, они всегда удивлялись этим стихам. С тех пор я не раз видела Ойунского и разговаривала с ним. В 1938-м я как-то навестила своего старшего брата, учившегося в Якутской национальной военной школе. Возвратившись в свою комнату, увидела, что мой чемодан был раскрыт, вещи переворошены и разбросаны, а единственное что пропало из моих вещей, так эта брошюра. Как же плакала я тогда. Чуть позже выяснилось, что Ойунский был арестован. Меня, конечно же, вызывали в НКВД. Следователем был некто Охлопков. Рыжий такой… Следователь интересовался прежде всего тем, о чём именно разговаривали собиравшиеся в доме Романова Ойунский и другие граждане. А я отнекивалась, мол, наше дело было кушать, спать, домашние задания делать – в разговоры старших не прислушивалась. Так и подошёл 1940-й год. Выпустившись из ЯФАШ, я была направлена в поселок Нижние Кресты (ныне п. Черский) Нижнеколымского района, где стала заведующей фельдшерского пункта, работала как в селе, так и посещала отдалённые стойбища и чумы. Вышла замуж за Василия Саввича Молчанова, выпускника Якутского пединститута, учителя математики и физики, директора Нижнекрестовской школы".

ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ

С началом войны Марфа Алексеевна организовала сбор средств и вещей для фронта, не раз подавала рапорты об отправке на фронт.

Молчанова рассказывает: "В 1943-м я рвалась не первый год на фронт… И вот наконец в августе месяце меня отправили на ленд-лизовском военно-транспортном «Си сорок семь Дуглас», самолёты тогда такие были, на фронт с грузом союзнических медикаментов и собранными нижнеколымцами вещами. Самолет упал у п. Тикси. Многие (почти все) в результате авиакатастрофы погибли, в том числе чукча Таврат. Я в бессознательном состоянии была доставлена сначала в Тикси, затем в Якутск, в областную больницу. Восстанавливалась после аварии долго – шесть месяцев. И оказалось, что была беременна на третьем месяце..."

Марфе Васильевне, родившейся в рубашке и выжившей в авиакатастрофе, пришлось дать подписку о неразглашении факта крушения самолёта и, действительно, именно эта авария остаётся до сих пор наиболее малоизвестной. Встав на ноги, она устроилась начальником медпункта в Хатассах.  Проработала Молчанова там недолго, по рекомендации военного комиссара ЯАССР и Наркомздрава ЯАССР её призвали в Главное управление лагерями НКВД, а именно в санчасть Якутской тюрьмы №1. Сперва, в 1943-м, служила старшиной, потом с 1947-го года - младший лейтенант госбезопасности. Началась служба в органах: "Водили по службе в тир. Как ни странно стреляла я всегда на отлично. И из ТТ, и револьвера системы Нагана, и 6,35 Тульского Коровина, и Вальтера девять миллиметров...»

В ПОСЛЕВОЕННЫЙ ПЕРИОД

В 1947-м в Якутской тюрьме была эпидемия брюшного тифа. Заразилась от больных заключенных, проходящих лечение в санчасти. Пережила будто бы клиническую смерть – так уверяли врачи Областной больницы. Проведя необходимые реанимационные мероприятия медики, не дождавшись положительного результата, велели санитарам отнести тело в мертвецкую. Очнулась Марфа в темном холодном подвале, накрытая с головой в простыню. Рядом мертвецы, тоже накрытые больничными простынями. Делать нечего. Накрутилась простыней и давай стучать по двери. Не дождавшись никого, она напрягла последние силы, приоткрыла дверь и вышла. Видит, как судмедэксперты и другие работники морга бегут изо всех сил в рассыпную во все стороны!

ТЮРЕМНЫЕ АРХИВЫ И ОЧЕВИДЦЫ

Война закончилась, служба шла, жизнь налаживалась. По роду своей деятельности Марфа Алексеевна тесно соприкасалась с архивом тюрьмы. Ведь все происшествия (болезни, смерть осужденных) записывались и позднее, попав уже в архив, при необходимости эти записи поднимались и сверялись. Вот таким образом Молчанова имела возможность просматривать любые дела из фондов тюремного архива. Конечно же, она поинтересовалась и делом своего давнего знакомого – Платона Ойунского. Не раз она просматривала уже пожелтевшие страницы заключения о смерти и личное дело поэта. Позже этот архив, по истечении срока давности, был уничтожен – сожжён. Акт о смерти Платона Ойунского от 1 ноября 1939 году был составлен начальником санчасти Якутской тюрьмы Карычевой, фельдшерами Бекренёвым и Филоновой. Все эти лица, посвящённые в тайны смерти Ойунского и, возможно, посвященные в тайны местонахождения его могилы, ещё в 1950-1960-е гг переехали в центральную часть страны – в Подмосковье. Чета Бекренёвых Михаил и Наталья (тоже работала в тюрьме), оба 1918 г.р., жили в городе Коломне. Марфа Алексеевна поддерживала с ними связь – отправляли друг другу письма и открытки. Ещё совсем недавно от Бекренёвых приходили поздравительные открытки, а в письмах Наталья изъявляла готовность показать точное место, где похоронили Ойунского, поскольку знала это место на Городском кладбище г. Якутска. Марфа Алексеевна еще в начале 90-х гг. давала адрес Бекренёвых одной из комиссий по поиску тела Ойунского. Однако к ним никто так и не обращался за помощью. Дочь Ойунского Сардаана Платоновна не раз обещала по телефону навестить Марфу Алексеевну, но ни разу не посетила её.

Мать Молчановой и сама Марфа Алексеевна знали Марию Слепцову, жену Солбуйара. По мнению Молчановой, или он, или Мария был (была) племянником (племянницей) Ойунского. Кроме того Мария Слепцова была кастеляншей в Якутской тюрьме и, вероятно, знала судьбу тела своего дяди. Сейчас здравствует дочь Солбуйара и ее дети. Интересно – сохранились ли в их семье сведения о местонахождении могилы классика якутской советской литературы?

Марфа Алексеевна сообщила ещё целый ряд интереснейших сведений по теме, способствовавших дальнейшим поискам. Так же лично меня удивило в ней доброта, отзывчивость, отличная память и жизнелюбие. Пережив три раза клиническую смерть (в третий раз в 2014-м году), она продолжает интересоваться делом Платона Ойунского. Хотелось бы с благодарностью пожелать ей крепкого здоровья, восстановления сил после перенесенной болезни и долгих лет жизни.

Продолжение следует

Владимир Попов, краевед