Внимание! В этом тексте «Замѣтокъ объ якутахъ» присутствуют высказывания по нац. признаку, написанные во времена царского колониализма. Материал публикуется целиком, без купюр и правки и никоим образом не преследует никаких целей в настоящее время. (Аристарх Северин)
Замѣтки объ якутахъ.
«Сибирскiй вѣстникъ» №24, 25 февраля 1890
Якуты занимаются, преимущественно, звѣропромышленностiю, рыбопромышленностію и скотоводствомъ. Скотъ рогатый въ Якутскѣ довольно крупный, — есть вѣсомъ пудовъ по 20—25 и даже болѣе; лошади, хотя и мелкія, но выносливыя, сильныя, крѣпкія и бойкія, несмотря на то, что на видъ не сытыя. Якуты также выдѣлываютъ разные мѣха, какъ-то: лисьи, песцовыя, бѣличьи, собольи, горностаевые и т. п. Земледѣліемъ они занимаются мало; но, впрочемъ, нѣкоторые изъ якутовъ, живущихъ вблизи города, съ помощію скопцовъ, пріучились сѣять и теперь занимаются хлѣбопашествомъ, а ранѣе этого даже плакались на то, что русскіе пашутъ землю для посѣва, говоря, что «ломаютъ у насъ русскіе землю».
Якуты также добываютъ мамонтовую кость и выдѣлываютъ изъ нея гребни, гребешки, шкатулки и разныя вещи. Вообще-же, они народъ лѣнивый. Якутъ лучше будетъ сидѣть безъ хлѣба, чѣмъ пойдетъ на работу.
Хлѣба ѣдятъ якуты мало и то большая часть изъ нихъ дѣлаетъ его такъ: мѣшаютъ въ молокѣ не сѣяную муку пополамъ съ истертой осиновой корой; изъ этой смѣси приготовляютъ лепешки, которыя, прилѣпивъ къ стѣнѣ камина, пекутъ и ѣдятъ. Питаются же они болѣе мясомъ, молокомъ и пьютъ скотское топленое масло. Соли употребляютъ тоже мало, говоря, что «если много ѣсть соли, то портятся глаза!». И, дѣйствительно, у якутовъ зрѣніе весьма хорошее, что и доказывается тѣмъ, что они прекрасные стрѣлки. На охотѣ якутъ, пока не прицѣлится въ глазъ, до тѣхъ поръ не выстрѣлитъ, и въ то-же время замѣчаетъ полетъ пули. Якуты любятъ пѣть и танцовать или плясать. Но пѣсенъ у нихъ своихъ нѣтъ. Поютъ-же они, о чемъ попало, безъ особеннаго склада. Словомъ, то, что придетъ на умъ. Напримѣръ: если ѣдетъ начальникъ команды, то они начинаютъ пѣть о немъ: «Улахань—таенъ солдатъ кель—ляр—ду». Ѣдегь архіерей, — они воспѣваютъ его: «Улаханъ Агабытъ—кель—ляр—ду!». Это значитъ — большой попъ ѣдетъ. Взглянетъ якутъ на воду и поетъ о водѣ: у....... И пѣніе ихъ, преимущественно, оканчивается на безконечное у. Дѣвушка идетъ, — поетъ: «Кисъ—кель—ляр—ду», что значитъ — идетъ или ѣдетъ, плыветъ, летитъ или бѣжитъ — все это обозначается однимъ словомъ кель—ляр—ду.
Есть также у нихъ праздники. Такъ, 6 мая, они празднуютъ св. чудотворца Николая, которому инородцы даже язычники — вѣруютъ, вообще, и почти большая часть; затѣмъ, празднуютъ дни св. Троицы и св. Духа. На эти праздники съѣзжается въ Якутскъ значительное число якутовъ изъ ближнихъ и дальнихъ улусовъ, не говоря уже о томъ, что на нихъ присутствуютъ всѣ городскіе якуты. За послѣдніе годы мѣстомъ празднованія были лагери, гдѣ раскидываютъ шалаши торговцы съ орѣхами, квасомъ, пряниками и т. п. мелочными съѣстными припасами. Торговцы выручаютъ иногда здѣсь большія деньги. Пріѣзжаетъ на эти праздники и главный лама*) якутянъ. Это въ мое время былъ старикъ лѣтъ 80 или даже, пожалуй, и болѣе. Безъ ламы не начинается ни одна пѣсня и ни одинъ танецъ. Танцы состоятъ въ томъ, что якуты собираются кружками, берутся другъ другу за руки (въ родѣ какъ въ русскомъ хороводѣ) и поютъ: «ехоръ—ехоръ», причемъ ударяютъ другъ друга нога объ ногу, носками. И въ эти дни лагерь оживляется, въ бараки командира собирается городская знать, а кругомъ бараковъ — зрители изъ простонародья, помѣщаясь на полянѣ въ лѣсу и истребляя значительное количество водки... Пьютъ водку и якуты, которые, вообще, къ вину и табаку жадны чрезъ мѣру. Якутъ, если даже что торгуетъ у кого, то не купитъ безъ того, чтобъ его напередъ продавецъ не пообѣщалъ угостить водкой. Тоже происходитъ и при продажѣ якутомъ чего-либо.
*) Автор перепутал ламу с алгысчытом. У якутов алгысчыт — заклинатель, благословитель, благопожелатель, самый уважаемый и наиболее одаренный исполнитель алгысов-заклинаний в поэтической форме. Алгысчыт открывает праздник с древнего ритуала — окропления огня и земли кумысом, благословения присутствующих и просьбой к Верхним Божествам ниспослать всем благодать. (Прим. Админ. сайта)
Наприм., былъ случай такого рода: пріѣхалъ якутъ съ улуса Эттыкеля, отстоящаго отъ Якутска въ разстояніи 250 верстъ, привелъ лошадь, за которую сначала и просилъ 60 руб., но когда пообѣщали его угостить водкой, то онъ сказалъ: «Минъ — аргы — кушай буду — отчего — беремъ отутту — сюсъ, атасъ — догоро», что значитъ: «я пить водку буду, отчего лошадь бери за тридцать рублей, будь знакомъ»!
«Потчивай бурдукъ, минъ сіе!», что значитъ: «угости хлѣбомъ, я ѣсть хочу!» И много бываетъ такихъ случаевъ.
Якуты, какъ женщины, такъ и мужчины, народъ крайне нечистоплотный, неряшливый и крайне грязный. Къ нечистотѣ они привыкаютъ съ малыхъ лѣтъ. Воспитаніе якута не требуетъ отъ родителей его ни расходовъ, ни заботъ. За дѣтьми ихъ отцы и матери не имѣютъ почти никакого ухода. Они даже не надѣваютъ на нихъ бѣлья, а водятъ ихъ просто въ костюмѣ праотцевъ Адама и Евы.
Дѣлаютъ все якуты грязными руками, моются, вообще, рѣдко, а о банѣ не имѣютъ и понятія. Молоко у нихъ, вслѣдствіе того, что они никогда не омываютъ соски у коровъ передъ доеніемъ, такъ равно и отъ присохшаго на вымѣ кала, издаетъ весьма непріятный запахъ, а масло у нихъ тоже грязное и часто съ волосами.
* *
*
Живутъ якуты во время лѣта на островахъ, въ юртахъ. Въ это время они неводятъ, убираютъ сѣно, охотятся за дичью и пасутъ скотъ.
Лѣтнія юрты у нихъ устраиваются изъ тонкаго сосноваго лѣса съ круглымъ отверстіемъ, вырубленнымъ въ потолкѣ крыши, для тяги дыма отъ костра, раскладываемаго на срединѣ юрты, для варенія и жаренія ихъ скудной пищи. Послѣдняя, обыкновенно, состоитъ изъ куска мяса, положеннаго въ котелъ съ налитою въ него водой, и шашлыка, т. е. нарѣзаннаго тонкими ломтями мяса и надѣтаго на закругленный прутъ (рожень), который, втыкая въ землю, ставятъ въ огонь. Затѣмъ, иногда бываетъ третье блюдо, вмѣсто сладкаго, молоко, пополамъ съ грязью и съ непріятнымъ запахомъ. Въ ихъ юртахъ непривычному человѣку нѣтъ никакой просто возможности долго пробыть, вслѣдствіе удушливой, отъ помѣщающагося въ ней скота, атмосферы и съ добавленіемъ комаровъ готовящихся васъ ужалить и ежеминутно впиться въ васъ. А комаровъ въ юртахъ лѣтомъ всегда масса.
Зимнія юрты якутовъ устраиваются также изъ тонкаго сосноваго лѣса, какъ и лѣтнія, но только разница ихъ въ томъ, что, вмѣсто пустыхъ вырубленныхъ, четыреугольныхъ отверстій, въ нихъ вставляется для тепла ледъ и юрта обмазывается кругомъ съ наружной стороны коровьимъ каломъ и устраивается еще въ юртѣ нѣчто въ родѣ камина.
Василій Луговской.
(Продолженіе будетъ)
Замѣтки объ якутахъ.
«Сибирскiй вѣстникъ» №25, 28 февраля 1890
(Продолженіе. См. № 24).
Якуты — народъ вспыльчивый, злой, вообще, вздорный. Они большіе забіяки и изъ-за пустяковъ готовы постоянно заводить между собою ссоры и драться ножами, которые они постоянно имѣютъ при себѣ за голенищемъ. Ножи эти они дѣлаютъ изъ чистой стали. Форма ихъ узкая и остроконечная, длиною около 6 верш., черенокъ у нихъ деревянный. Ножъ помѣщается въ кожаныхъ ножнахъ.
При свадьбахъ у нихъ существуетъ калымъ, т. е. женихи дѣлаютъ подарки, смотря по состоянію своему, невѣстѣ и ея родителямъ. Женщины тоже держатъ себя въ высшей степени грязно и, надѣвъ новую рубашку, носятъ ее до тѣхъ поръ, пока она совсѣмъ не порвется, такъ что они, можно сказать, со дня своего рожденія не видятъ на себѣ чистой рубашки. Спятъ и ходятъ въ лѣтнее время въ костюмахъ праотцевъ Адама и Евы, не стѣсняясь постороннихъ лицъ.
Вообще, якуты не знаютъ и не понимаютъ стыдливости.
Идетъ., напр., мужчина или женщина по дорогѣ и, не обращая ни малѣйшаго вниманія на проходящихъ и проѣзжій народъ, преспокойно раздѣвается, снимаетъ рубаху, садится близь дороги, отойдя отъ нее не болѣе какъ на 5 или на 6-ть шаговъ, и открыто начинаетъ искать и бить паразитовъ, которыхъ у нихъ, вслѣдствіе нечистоты и неряшества, всегда большое изобиліе.
Хотя якуты и исповѣдуютъ православную вѣру и бываютъ у исповѣди и св. причастія, но продолжаютъ придерживаться идолопоклонства, — вѣсятъ на дерево разные лоскутья и во время какого-либо праздника, прежде чѣмъ начать есть или пить, бросаютъ пищу или льютъ напитокъ въ огонь.
Однажды, въ іюлѣ мѣсяцѣ, пришлось ѣхать мнѣ на рыбалку. День былъ ясный, солнышко сильно палило своими лучами и жара была невыносимая.
Соблазнившись такой заманчивой погодой, собравъ удочки и сложивъ провизію, въ компаніи съ однимъ знакомымъ якутомъ, я поѣхалъ на рѣчку Шестаковку, впадающую въ рѣку Лену, недалеко отъ пароходной пристани, отъ города въ разстояніи 6 верстъ. Пріѣхавъ на рыбалку и выбравъ мѣсто болѣе удобное для нея, мы прежде напились чаю и закусили, затѣмъ, пошли ловить рыбу, которой и наловили довольно много. На рѣкѣ не было ни одного вала. Поверхность ея была ровная и гладкая. Но вскорѣ подулъ вѣтерокъ, хотя сначала небольшой, зашумѣлъ лѣсъ и заволновалась рѣка. Стали сходится облака, и рыба, должно быть, предчувствуя дождь и бурю, перестала клевать и спряталась на дно глубокой рѣки. Затѣмъ, вѣтеръ становился сильнѣе и, наконецъ, не замедлила разразится буря. Нашли черныя грозовыя тучи и полилъ, какъ изъ ведра, проливной крупный дождь, засверкала молнія и загремѣлъ сильный громъ, почти не умолкая — раскатъ за раскатомъ. Рѣка уже, вмѣсто гладкой доски, покрылась горами волнъ, нагоняющихъ одна на другую, и, вмѣсто чистой, какъ стекло, вода сдѣлалась мутною. Даже птицы, забывъ свое пѣніе, разлетѣлись и спрятались по гнѣздамъ, только рыба, пойманная нами и вздернутая на шнурѣ, рвалась въ глубь и билась у берега. Наконецъ, и намъ стало не совсѣмъ хорошо.
Начала промокать у насъ одежда и мы невольно принуждены были сматывать свои удочки и сбирать все взятое съ собою. Сложивъ все въ телѣгу, мы запрягли лошадь и отправились въ городъ, такъ какъ вблизи не было ни одного такого мѣста, гдѣ можно было-бы укрыться отъ дождя.
Проѣхавъ такимъ образомъ подъ этимъ проливнымъ дождемъ версты 2½, я завидѣлъ строеніе. Обрадовавшись, я спросилъ у бывшаго со мною якута: что это за строеніе виднѣется? На что онъ отвѣтилъ: — это юрта моего дяди, заѣдемте въ гости, напиться чаю и осушится отъ дождя, который тамъ и переждемъ.
На предложеніе его я охотно согласился и черезъ нѣсколько минутъ мы были у юрты. При входѣ въ нее, мы встрѣтили радушный пріемъ хозяевъ ея. Но вскорѣ пришлось разочароваться въ тепломъ убѣжище и выйти снова на улицу и переносить опять тотъ-же не утихавшій проливной дождь.
Хозяинъ — якутъ, лѣтъ 50, плотный, здоровый и коренастый мужчина, предложилъ сѣсть и распорядился приготовить намъ чай и обѣдъ. Я, видя нечистоту всей этой операціи и вслѣдствіе удушливаго воздуха въ юртѣ, вынужденъ былъ съ большимъ моимъ сожалѣніемъ и прискорбіемъ выйдти на улицу и забрался въ зародъ съ сѣномъ, гдѣ и сождалъ пока мой якутъ заложилъ себѣ «фундаментъ», т. е. ѣлъ. Послѣ чего, велѣлъ ему запречь лошадь и, простившись съ хозяевами юрты, двинулся дальше. Отправляясь на рыбалку, я надѣлъ на себя только что купленную оленьяго мѣха якутскую парку, т. е. мѣховую рубаху, которая промокла насквозь, отчего шерсть мѣха взопрѣла и почти вся вылѣзла, и парка моя стала уже никуда негодною и я долженъ былъ ее выбросить.
Вас. Луговской.
(Окончаніе будетъ)
Замѣтки объ якутахъ.
«Сибирскiй вѣстникъ» №26, 2 марта 1890
(Окончаніе. См. № 25).
Въ только что описанной юртѣ я черезъ силу пробылъ не болѣе 15 минутъ и мнѣ пришлось тамъ встрѣтить нагихъ и полунагихъ якутовъ и ихъ дѣтей; а также столкнуться съ помѣщающимися въ ней коровами, телятами и грудой грязи. Что былъ за ужасный воздухъ въ юртѣ — представить себѣ трудно, а между тѣмъ, въ ней жили люди и ничего — имъ казалось и хорошо, и удобно!
Болѣзни у якутовъ, преимущественно заразныя, отъ нечистоты и неопрятности, также развитъ сифилисъ и, затѣмъ, амерячество, которое бываетъ отъ разстройства нервъ, но болѣе — во время собранія гостей. Ради развлеченія, кавалеры стараются пугать барышенъ, а также тѣ — мужчинъ, для чего они врасплохъ другъ друга щекочатъ пальцами въ бока. Отъ этого они сначала вздрагиваютъ, затѣмъ, все болѣе и болѣе раздражаются и, наконецъ, начинаютъ другъ друга передразнивать. Потомъ доходить почти до помѣшательства и начинаютъ кидать другъ въ друга чѣмъ попало, драться, бѣгать за вами, причемъ женщины снимаютъ съ себя постепенно одежду.
Помнится мнѣ одинъ весьма курьезный случай амерячества. Было это на третій день Пасхи. Собрались въ одномъ домѣ у офицера чинно гости, въ числѣ каковыхъ былъ амерякъ-чиновникъ. Всѣ были довольно веселы подъ вліяніемъ Бахуса. Вдругъ хозяинъ сказалъ: — хотите С. ударитъ сейчасъ Т. по лицу, а Т. былъ духовная особа. И, вотъ, къ С. (бывшему помощникомъ столоначальника), разговаривавшему съ Т., подошелъ Ч. и, толкнувъ его, крикнулъ: «бей его!» и С., размахнувшись со всего плеча, хватилъ два раза по лицу кулакомъ Т., на что, разумѣется, потерпѣвшій сильно обидѣлся и хотѣлъ на С. пожаловаться начальству; но бывшіе гости и хозяинъ заступились за С. и, такъ какъ Т. былъ большой любитель пить чай съ ромомъ, то, стараясь успокоить его, предложили ему на мировую 2 бутылки рому для чая, чѣмъ и окончилась вся эта исторія. Между тѣмъ, С. страдалъ амерячествомъ и въ болѣзненномъ состояніи нанесъ удары.
Второй, не менѣе курьезный случай произошелъ при мнѣ, въ домѣ моего родственника. На святкахъ вечеромъ собралось нѣсколько барынь, которыя разыгрались и начали кидать другъ въ друга снѣгомъ, и одна изъ нихъ бросила таковымъ въ меня. Я, въ свою очередь, намазалъ ей лицо черной помадой, та, стерши съ лица своего помаду, намазала ею другую и мазаніе помадой стало переходить съ лица одной на другую. Вдругъ взошла въ комнату прачка, которая амерячила. Одна барыня вымазала и ей лицо, а другая подвела къ зеркалу, говоря: «посмотри, какая ты красивая!» Прачка, увидя себя въ зеркалѣ черной, сильно испугалась. Съ ней сдѣлался припадокъ — амерячество и она бросилась на барыню съ кулаками и порядкомъ ее избила. Ранѣе этого я въ амерячество, какъ болѣзнь, даже не вѣрилъ; но, увидя нѣсколькихъ, одержимыхъ имъ, долженъ былъ признать, что оно, дѣйствительно, существуетъ...
Василій Луговскій.
(OCR: Аристарх Северин)