Алексѣевъ П. С.

ЯКУТСКЪ И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ.

(Воспоминанія о поѣздкѣ на сѣверовостокъ Сибири въ 1891 г.).

«Наблюдатель» №4, 1901 г.

Городъ Якутскъ лежитъ на «протокѣ» рѣки Лены; къ нему подплываютъ, заворачивая изъ русла рѣки влѣво. Къ городу приближаются, плывя противъ теченія. Якутскъ расположенъ на лѣвомъ берегу протока, который течетъ вдоль лѣваго, западнаго, берега Лены. Зимою Якутскъ оказывается тамъ, гдѣ онъ обозначенъ на картахъ, потому что къ нему подъѣзжаютъ внизъ и вдоль протока лѣвымъ его берегомъ; лѣтомъ же, когда подплываютъ къ нему на «паузкѣ», онъ оказывается какъ бы на правомъ берегу. Почтовый трактъ съ юга идетъ по хребтамъ; санный путь пролегаетъ съ послѣдней Табагинской станціи — верстъ двадцать пять — по степи, параллельно рѣкѣ. Сухимъ путемъ изъ Якутска выѣзжаютъ этимъ путемъ на югъ; на сѣверъ направляются изъ этого города по Ленѣ вплавь или въ саняхъ, или же вдоль ея береговъ, вьюкомъ. Съ сѣверозапада городъ Якутскъ окруженъ цѣпью мелкихъ, пересыхающихъ лѣтомъ озеръ; нѣкоторыя изъ нихъ содержатъ горько-соленую воду и отдаютъ запахомъ сѣры.

Якутскъ лежитъ, среди совершенно плоской мѣстности, на низкомъ берегу, среди степей и луговъ, въ безлѣсной долинѣ; горы виднѣются вдали въ видѣ цѣпи низкихъ холмовъ. Строенія города расположены по прямымъ, широкимъ улицамъ; общій видъ города — мрачный, по недостатку окрашенныхъ строеній.

Вездѣ чернѣютъ старинные бревенчатые срубы; новыхъ, свѣжихъ зданій мало; деревянныя церкви ветхи и некрасивы. Зато вокругъ города залегаетъ веселая зеленѣющая степь.

Почва вокругъ Якутска черноземная; песку, глины и скалъ нѣтъ; берега и обрывы по Ленѣ и ея протокамъ черны и илисты.

Двухъэтажныхъ домовъ въ Якутскѣ мало. Кромѣ обыкновенныхъ крышъ на четыре ската, встрѣчаются и крыши на два ската; дома подъ такими крышами строились когда-то по всей Сибири. Порогъ у этихъ построекъ на третьемъ бревнѣ, окна на седьмомъ; срубы — изъ витыхъ, слоистыхъ породъ деревъ, но преимущественно изъ лиственницы, — стоятъ уже второй вѣкъ. Они черны и мрачны, потому что не имѣютъ рѣзныхъ украшеній, какъ полагается у русской избы. Древнія постройки Якутска своеобразны и нѣсколько походятъ на средневѣковыя германскія и голландскія постройки; характерныхъ особенностей русскаго стиля въ нихъ нѣтъ. Такіе памятники древности, но древности неглубокой, — такъ какъ и самому Якутску всего нѣсколько сотъ лѣтъ, — стоять среди построекъ, возведенныхъ въ текущемъ столѣтіи, среди заурядныхъ домовъ и домиковъ покосившихся, подгнившихъ и полуразрушенныхъ; новыхъ зданій мало. — Улицы не вымощены; тротуары досчатые. Въ Якутскѣ тротуары — не только удобство, но и необходимость: въ іюнѣ мѣсяцѣ, во время сильныхъ жаровъ, подъ досками тротуаровъ мѣстами зеленѣли лужи, не просохли еще трясины и топи. На многихъ дворахъ обывательскихъ домовъ стоятъ «юрты». Первобытныя жилища эти съ плоской крышей не выше человѣческаго роста; онѣ обмазаны глиной и коровьимъ пометомъ, обложены навозомъ; слюдяныя окна ихъ еле замѣтны по своей малости. Пустыри, торговые ряды съ пустыми лавками, не ремонтированные дома придаютъ городу мрачный, унылый видъ. Въ южной — болѣе древней — части города, среди равнины похожей на степь, возвышается крѣпостца — остатокъ «острога».

Стоитъ на пустырѣ и сторожевая деревянная башня. Недалеко отъ нея тянется деревянная же бревенчатая стѣна съ тремя бойницами. Фортификаціи эти черны и невзрачны; онѣ интересны развѣ археологу и бытописателю, но отнюдь не художнику. Укрѣпленіе это, ни по мѣсту своего нахожденія, ни по свойству своему, не дѣлаетъ внушительнаго впечатлѣнія; оно стоитъ среди плоской мѣстности, окруженной горами и рѣкой, сложено не изъ скалъ, а изъ бревенъ. Бойницы испещрены слѣдами якутскихъ стрѣлъ. Вокругъ этихъ остатковъ «острога» видны фундаменты сгорѣвшихъ не такъ давно зданій, полусгнившіе столбы, груды ломанаго кирпича, остатки печей — все это довершаетъ печальную картину пустыннаго города въ пустынномъ краю. Отрадно только взглянуть на зеленѣющую вокругъ этой тли степь, гдѣ все поросло травой; тамъ все кажется законченнымъ, пришедшимъ въ порядокъ, сданнымъ въ архивъ упокоившимся. Печаленъ видъ города Якутска и отъ того, что въ немъ самомъ нѣтъ никакой зелени; ни садика, ни деревца, ни кустика не видно на обширной площади, занимаемой городомъ. Якутскъ стоитъ на плодородной черноземной почвѣ, Чита на пескѣ, но оба города остаются безъ древесной растительности, безъ тѣни и прохлады въ лѣтній зной.

II.

По улицамъ Якутска встрѣчаешь мало русскихъ — вездѣ смуглые якуты въ темныхъ камзолахъ со сборчатыми рукавами. Костюмъ мужчинъ и женщинъ одинаковъ по покрою. Якутки носятъ серебряные кресты на широкихъ цѣпяхъ и серьги съ подвѣсками. Украшенія у якутовъ по своимъ узорамъ напоминаютъ украшенія тунгузскія, татарскія, турецкія; рѣзьба же на сѣдлахъ, обшивки шубъ, отдѣлка сбруи напоминаютъ турецкіе образцы. Поселенцы своеобразны въ Якутскѣ; сосланные выдѣляются своимъ европейскимъ костюмомъ. Въ музеѣ интересна коллекція шаманскихъ костюмовъ; между прочимъ, есть одежды тунгузскихъ, ламайскихъ и якутскихъ шамановъ съ ихъ отличительными особенностями. Большая часть этихъ костюмовъ представляетъ кожаную куртку различной длины со множествомъ ремней въ видѣ бахромы — этимъ костюмы шамановъ походятъ на одежду дикарей Сѣверной Америки. Кромѣ ремешковъ, куртки шамановъ обвѣшены еще побрякушками, колокольчиками, бубенчиками и даже поддужными «билами» (какъ въ Сибири зовутъ колокольца́). На каждомъ изъ шаманскихъ костюмовъ есть изображеніе священной птицы — орла; у иныхъ это изображеніе птицы грубо вырѣзано изъ листоваго желѣза, изъ жести; у другихъ это старинный, николаевскихъ временъ, мѣдный двуглавый орелъ почтовой ямщичьей бляхи. Интересны также въ музеѣ модели берестянки и досчатыя лодки якутовъ — онѣ очень похожи на canoe (кану) сѣверо-американскихъ индѣйцевъ. — Изъ естественно-историческихъ коллекцій обращаютъ на себя вниманіе кабарга и горная овца изъ верхоленскаго хребта. Кабарга водится въ южной Сибири, но встрѣчается и въ якутской области; горная же овца южнѣе якутской области въ восточной Сибири не водится — она изобилуетъ въ одинаковой широтѣ по ту сторону Тихаго Океана — въ Канадѣ.

Базаръ въ Якутскѣ расположенъ на самой набережной; въ мелкихъ лавкахъ, крошечныхъ балаганчикахъ и будочкахъ якуты торгуютъ мѣстными произведеніями. Поражаетъ здѣсь дешевизна издѣлій инородцевъ; все оцѣнивается такъ низко, что вы думаете, что здѣсь ходятъ особыя деньги и счетъ иной, чѣмъ повсюду. Главное же, чѣмъ якуты торгуютъ на базарѣ, — это издѣлія изъ бересты: туеза, турзуки, ведра, бураки тавлинки, переметные ящики. Всѣ берестяныя издѣлія сшиты чернымъ конскимъ волосомъ; на нихъ вырѣзаны узоры, рисунокъ которыхъ не въ русскомъ вкусѣ, а какого-то мѣстнаго, своеобразнаго стиля. Нѣкоторые узоры походятъ на рисунки украшеній дикарей; нѣкоторые же въ турецкомъ вкусѣ.

Торгуютъ на базарѣ обувью и матеріями. Торбазы — это сапоги изъ мягкой, какъ замша, нерпичьей кожи, непромокаемые, какъ гуттаперчевая обувь. Рукавицы у якутовъ разнообразны по величинѣ; есть доходящія до локтя. Среди пушнаго товара, песцовыхъ мѣховъ видно больше, нежели лисьихъ. Странно, что при обиліи въ области пушнины высокія зимнія шапки якутокъ шьются изъ привознаго бобра. Въ Якутскѣ щеголяютъ камчатскими бобрами и астраханскими мерлушками.

На якутскомъ базарѣ много желѣзнаго и стальнаго товара, особенно ножей, топоровъ и лемеховъ. Всѣ вещи очень грубой отдѣлки, но превосходнаго желѣза и твердой стали. Кузнецы здѣшніе, говорятъ, могутъ соперничать съ знаменитыми кузнецами: персами и далматинцами.

Многое на якутскомъ базарѣ напоминаетъ восточные базары, не Китая и Монголіи, а скорѣе Турціи. Въ Якутскѣ господствуетъ якутскій языкъ; здѣсь трудно и подчасъ невозможно купить что нибудь, объясняясь по русски. Переводчикъ необходимъ каждому вновь пріѣзжему.

Сильно́ и живуче племя якутское; оно стойко держится своего и заполоняетъ все вокругъ себя; характерно для якутовъ пристрастіе къ торговлѣ, они — евреи сѣвера. Якуты выносливы и не требовательны въ житейской обстановкѣ; на видъ дикій и свирѣпый, якутъ производитъ впечатлѣніе человѣка отважнаго, воинственнаго, задорнаго и опаснаго. Онъ искусно куетъ желѣзо, силенъ физически и выносливъ.

Но, не смотря на его наружность и помянутыя добрыя качества, онъ не походитъ на горца, на воинственнаго кавказца, на дикаря степей, на отважнаго туркмена: — онъ мирный торговецъ и скотоводъ. Якутамъ давно уже не съ кѣмъ было сражаться; потомки выходцевъ съ югозапада, они давно уже не дѣлаютъ захватовъ и ни отъ кого не отбиваются. По своей численности, они — господствующее племя въ сѣверной Сибири; они жили и живутъ мирно и спокойно и съ сосѣдями, и съ бродячими по ихъ территорій племенами.

Якуты никогда не утрачиваютъ своей самобытности, но поглощаютъ въ себя все пришлое. Якутскій языкъ господствуетъ на всемъ сѣверовостокѣ Сибири. Якуты не выселяются, а привольно живутъ въ просторѣ своихъ степей и лѣсовъ.

III.

Подъ вечеръ 7-го іюня 1891 г. мы выѣхали изъ Якутска въ селеніе Марху. Дорога шла на сѣверъ степью; отъ города первое селеніе находится верстахъ въ семи; за нимъ еще два выселка. Всѣ три Мархи расположены по лѣвому плоскому берегу Лены. Маленькая рѣчка въ оврагахъ протекаетъ передъ первымъ селеніемъ и отдѣляетъ его отъ степи. Насъ катили по гладкой черноземной равнинѣ, составляющей часть громадной долины, по которой протекаетъ Лена. Та степь, по которой мы ѣхали, была вѣроятно когда-то русломъ великой рѣки Лены. Кругомъ насъ все было плоско и гладко; только на горизонтѣ тянулась волнистая линія синѣвшихъ вдали холмовъ и горъ.

Густая зелень покрывала черноземъ; кое-гдѣ бѣлѣли пески и солончаки. Мелкая сѣрая пыль густыми облаками летѣла за экипажемъ. Почва и пыль напоминали Новороссію: точь въ точь какъ въ херсонской губерніи, и здѣсь въ якутской области ширилась степь. На всѣ стороны разстилалась ровная зеленѣющая поверхность равнины съ мелкими балками, голыми черными плѣшинами среди ковыля, съ бѣгающими и прыгающими сусликами (овражками, по здѣшнему «тарбаганами»: arctomysbobax). Ничего, кромѣ зеленаго ковра степи, не видно было вплоть до горизонта; чистый, сухой, жаркій воздухъ благоухалъ; теплый вѣтерокъ гулялъ по степному приволью. Не вѣрилось, что находишься подъ 62° широты на сѣверо-востокѣ Сибири.

За нѣсколько верстъ до селенія, пошли изгороди; онѣ были тщательно поставлены и исправно содержались; тянулись онѣ на сотни сажень прямою линіею, или по здѣшнему — «веревочкой». Степь, гдѣ посуше, была вспахана; пашни отгорожены отъ пустырей и солончаковъ. Дорога шла широкой полосой; много плодородной почвы ушло подъ нее, но здѣсь земли вдоволь. Изъ-за того, что почва тутъ мягка и вязка, ѣздятъ гдѣ удобнѣе, забирая то вправо, то влѣво отъ общаго направленія пути. Селенія, къ которымъ мы подъѣзжали, основаны въ 1860 году ради выселенныхъ сюда поселенцевъ туруханскаго уѣзда енисейской губерніи. Почва вокругъ селеній плодородная, хотя черноземъ и не глубокъ; подпочва песчаная; съ пескомъ встрѣчается и глина, среди которой попадаются куски какъ бы обугленнаго дерева; иной разъ откапываютъ и стволы, и пни окаменѣлаго дерева. При нашемъ посѣщеніи Мархи, почвенная температура на глубинѣ одного фута была +2 R°, а на глубинѣ четырехъ аршинъ земля была мерзлая. Родятся тутъ только яровые хлѣба: пшеница, ячмень, рожь и овесъ; гречиха же не родится совсѣмъ. Всего болѣе сѣютъ пшеницы; ржи мало. Овса почти вовсе не сѣютъ, потому что якутскія лошади его не знаютъ. Овесъ продается только въ городъ на кормъ купеческимъ лошадямъ, выведеннымъ изъ западной Сибири. Якутская лошадь всегда на подножномъ корму, а зимою питается ветошью и тальникомъ. Изъ-подъ снѣга (глубокихъ снѣговъ, какъ напр., восточнѣе у Николаевска и сѣвернѣе, здѣсь не бываетъ) лошадь отыскиваетъ себѣ сухую траву, мохъ и мелкую заросль. При такой климатической обстановкѣ и на такомъ корму якутскія лошади, однако, очень выносливы и долговѣчны: — работаютъ здѣсь заурядъ *) на тридцатилѣтнихъ лошадяхъ.

*)Зауряд – здесь: также, наравне. – прим. OCR.

Пашни въ Мархѣ готовятъ за годъ; до конца іюня вся вспашка должна быть окончена, а то приходится пахать слишкомъ сухую, пыльную почву. Благодаря «бѣлымъ» ночамъ, лѣтомъ работаютъ круглыя сутки. Сѣютъ еще при снѣгѣ, въ апрѣлѣ; съ жатвою спѣшатъ — короткое, знойное лѣто гонитъ все, какъ въ парникѣ или теплицѣ. Поселенцы ввели здѣсь пшеницу; до нихъ ее и не знали.

Марха, какъ селеніе, построена солидно и богато; насколько городъ Якутскъ мраченъ своими развалинами и запущенными зданіями, настолько Марха свѣжа и благоустроенна. Всѣ дома стоятъ въ одинъ «порядокъ» — улица однобокая; по ту сторону улицы огороды и мелкія службы: амбары, сараи, риги и конныя мельницы-топчатки. Противно сибирскому обычаю, и на россійскій ладъ, здѣсь видны и соломенныя крыши. Жилые дома — подъ тесомъ. Опрятно содержимое селеніе имѣетъ тотъ недостатокъ, что улица тѣсна, дома скучены; нѣтъ достаточныхъ пролетовъ, садовъ, и въ пожарномъ отношеніи селеніе небезопасно.

При нашемъ посѣщеніи, улица была пуста; кое-гдѣ только сидѣли на заваленкахъ вернувшіеся ужинать хозяева. Домоводство осмотрѣнныхъ нами хозяйствъ оказалось въ порядкѣ: все заведено прочно, всего въ достаткѣ. Дворы содержатся чисто, но, относительно размѣровъ усадьбъ, не особенно просторны; они обнесены высокими оплотами (заборами) и службами; кромѣ сараевъ, конюшенъ, коровниковъ, есть и бани съ курятникомъ и телятникомъ подъ одной крышей. Согласно русскому обычаю, и противно монгольскому, бурятскому (забайкальскому) и общесибирскому обычаю, телята здѣсь отлучаются и не сосутъ до слѣдующаго теленка. Воловъ не держатъ, такъ какъ поселенцы здѣсь не изъ Малороссіи, а изъ средней полосы Россіи. Пашутъ лошадьми, но двуконныхъ плуговъ завести не могутъ, потому что якутскихъ лошадей трудно пріучить къ постромкамъ въ парной упряжи.

Подъ навѣсомъ или подъ открытымъ небомъ молотятъ всю зиму на льду, зубчатымъ валомъ. На толстое бревно набиты гвоздями планки и эта зубчатка катится на оси и своими выступами вымолачиваетъ зерно; запряженная въ оглобли вала лошадь ходитъ по разложенной кругомъ соломѣ. У лошади подъ хвостомъ, для чистоты, подвязанъ фартукъ. Всю зиму это «долбило-молотило» гремитъ по льду, выбивая начисто зерно изъ колоса. Вся почти молотьба совершается при свѣтѣ фонарей. Вѣялки, кромѣ выписанныхъ для модели изъ Олекмы, — самодѣльныя. Лемеха — мѣстной, якутской ковки; ими не нахвалятся.

Мельницы здѣсь конныя, но не приводомъ; какъ въ Забайкальѣ, а «топчакомъ». Отдѣльно отъ зданія, въ которомъ вертятся жернова въ два и три постава, стоитъ навѣсъ съ огромнымъ колесомъ-шестерней, поставленнымъ наклонно. Множество подпорокъ снизу и сверху удерживаютъ его ось въ косомъ положеніи. На самомъ колесѣ въ тѣсномъ стойлѣ не стоятъ, а безъ устали, безъ смѣны, въ теченіе четырехъ часовъ три лошади переступаютъ, топчатся на мѣстѣ, приводя всю эту хитрую деревянную махину въ безостановочное движеніе. Лишь нѣсколько желѣзныхъ скрѣпъ и скобъ скрѣпляютъ части этого деревяннаго сооруженія, которое на ходу стучитъ, какъ настоящая машина. Вѣтряныя мельницы, которыхъ имѣется двѣ въ селеніи, заброшены. Около Мархи вѣтры порывисты и рѣдки, вслѣдствіе чего «вѣтрянки» и не могутъ конкуррировать съ «топчатками».

Рабочій день въ Мархѣ начинается рано — круглый годъ будятъ въ три часа; зимою молотятъ и мелятъ при огнѣ, лѣтомъ и ночью работаютъ засвѣтло. Хозяйства все большія; въ домѣ до десяти человѣкъ рабочихъ; лѣтомъ у одного хозяина насчитываютъ до сорока рабочихъ. Пашутъ до ста десятинъ однимъ домомъ; уборка хлѣба здѣсь обыкновенно «рядская», рѣже поденная. При послѣдней, на всемъ готовомъ, рабочему приходится по рублю и по рублю двадцати копѣекъ. На уборку «десятниками» подряжаются пришлые рабочіе цѣлыми артелями; они косятъ, жнутъ и убираютъ съ поля десятину отъ восемнадцати до двадцати пяти рублей. За все тридцатилѣтнее существованіе Мархи, недостатка въ рабочихъ рукахъ никогда не было — и это въ пустынномъ якутскомъ краю! Зимнему рабочему платятъ по пятнадцати рублей въ мѣсяцъ на всемъ хозяйскомъ. Масса поселенцевъ и мѣстныхъ якутовъ ждетъ, какъ милости, случая наняться въ рабочіе на Марху; между нанимаемыми попадаются евреи и татары. Въ Мархѣ не пьютъ вина и не подносятъ его никому, не выдаютъ, какъ на пріискахъ, «порціями». Въ селеніи никто не куритъ табаку.

Внутреннее убранство домовъ богаче, нежели можно было бы ожидать, судя по ихъ наружности и костюму жителей. Въ окнахъ, кромѣ двойныхъ, — какъ вездѣ, — встрѣчаются и тройныя рамы. Мягкая мебель, «пола́зы» (сибирскіе ковры) и комнатныя растенія мы встрѣтили во всѣхъ осмотрѣнныхъ домахъ. Поражаетъ необыкновенная чистота и опрятность; гостепріимство — обще-сибирская черта — процвѣтаетъ и у мархинцевъ. Насъ поили чаемъ «бѣлёнымъ» (по сибирски). Его истребляютъ здѣсь невѣроятное количество — онъ здѣсь универсальный напитокъ. Странно, что квасъ здѣсь не въ ходу. Пытались завести его, умѣли приготовить вкусный квасъ, но безуспѣшно. Здѣсь всѣ вегетаріанцы; рыбы ѣдятъ много, преимущественно нельму. Молочные продукты, каша и овощи составляютъ остальные ингредіенты здѣшняго разнообразнаго, но постнаго стола.

Скотоводство ведется только ради молочныхъ продуктовъ; пашня не требуетъ навоза; овцеводства нѣтъ не потому, чтобы не требовалось шерсти и овчинъ, а потому что мелкій скотъ не переноситъ здѣшняго климата. Куроводство ведется исключительно ради яицъ. Лошади, сплавленныя (по Ленѣ) съ юга, встрѣчаются разныхъ мастей: якутская лошадь сплошь бѣлая; вліяніе ли это климата, или подбора — трудно рѣшить. Замѣчено, что бѣлую масть «гнусъ» менѣе кусаетъ и мучитъ, нежели цвѣтную; бѣлыя лошади не заѣдаются комаромъ и мошкою въ тундрахъ такъ жестоко, какъ лошади иной масти. Якутская лошадь вынослива, неприхотлива и долговѣчна; она мохната, густогрива и не отличается красивыми статьями, но неутомима въ ѣздѣ, въ возкѣ, подъ вьюкомъ и при пахотьбѣ.

Шкуры лошадиныя, какъ и собачьи, здѣсь идутъ на всякія подѣлки; изъ жеребячьихъ шкуръ шьютъ ковры; собачьи шкуры идутъ на дохи. Овчина здѣсь не годится на шубы — она слишкомъ тяжела при двухъ, трехъ шубахъ, надѣваемыхъ за разъ; отъ мороза она топырится. Носятъ здѣсь лисицу и особенно много песца.

IV.

Зима 1890—1891 года была самая жестокая изъ всѣхъ тридцати зимъ, проведенныхъ здѣсь поселенцами.

Въ февралѣ 1891 года, въ 7 часовъ утра, отмѣчена наинизшая температура — спиртъ палъ до 63° С. (50° R). Морозы здѣсь начинаются съ октября; въ первыхъ числахъ этого мѣсяца устанавливается и первопутокъ. Морозы становятся невыносимы лишь тогда, когда весь день стоятъ туманы; въ такой день безъ крайней необходимости никто не пускается въ путь. Ждутъ ночи, когда всегда бываетъ теплѣе: — «ночью морозъ спитъ», говорятъ якуты. Особенность якутскихъ зимъ составляетъ безвѣтріе; ни вьюгъ, ни бурановъ здѣсь не знаютъ. Сухой воздухъ, при рѣдкихъ и притомъ слабыхъ вѣтрахъ, позволяетъ сравнительно легко переносить здѣшнюю стужу. Сугробовъ снѣга, заносовъ тутъ тоже мало. Гораздо снѣжнѣе мѣстности ближе къ океану, напримѣръ, окрестности Охотска, Николаевска, Портъ-Аяна.

Безвѣтріе и малоснѣжіе, рѣдко бывающія грозы и грады — это особенности климата всѣхъ мѣстностей вокругъ Якутска. Рѣзкіе, континентальные переходы отъ жары и зноя къ холоду и стужѣ встрѣчаются здѣсь въ глуби материка во всей Сибири.

Короткое, знойное лѣто и суровая, продолжительная зима съ еле замѣтными переходами, съ «намеками» лишь на весну и осень, характеризуютъ климатъ средней и южной части якутской области. Поселенцы и переселенцы, прибывающіе сюда съ юга, легко акклиматизируются, если они уже въ зрѣломъ возрастѣ; субъекты юные хуже переносятъ перемѣщеніе на сѣверъ, нежели люди пожилые. О невзгодахъ, зависящихъ отъ климата, которыя европейцы принуждены терпѣть, — напримѣръ, въ Индіи, Бразиліи, Гвіанѣ, Кайеннѣ, — здѣсь не можетъ быть и рѣчи; на одного переселенца, замерзшаго на сѣверѣ, приходятся десятки погибшихъ на югѣ отъ солнечнаго удара. Говорятъ объ убійственномъ климатѣ южныхъ странъ, о губительныхъ мѣстностяхъ, напримѣръ, Африки, острововъ Тихаго океана, гдѣ ни одинъ европеецъ не доживаетъ до старости, гдѣ смертность и между туземцами громадна, — но сибирскій климатъ можно назвать лишь суровымъ, трудно переносимымъ, а не гибельнымъ для здоровья. И якутская область не составляетъ исключенія изъ этого общаго правила; она — не очагъ болѣзней и не губительна для поселившихся въ ней. Въ якутской области эпидеміи встрѣчаются между переселенцами не чаще, чѣмъ въ остальной Сибири. Проказа и заболѣваніе зобомъ имѣютъ въ якутской области ограниченное эндемическое распространеніе. Проказы въ ней меньше, нежели въ прибалтійскихъ губерніяхъ, не говоря уже о нашихъ среднеазіатскихъ владѣніяхъ. Ничего подобнаго желтой горячкѣ или болотной лихорадкѣ здѣсь нѣтъ; гнѣзда́ заболѣваній, эндемическихъ очаговъ заразы, — тоже нѣтъ. Тропическія заболѣванія уже обособились и описаны, какъ самостоятельныя формы; патологія же сѣвера ждетъ еще разработки, но она скудна характерными формами. Цынга, доселѣ считавшаяся господствующей на сѣверѣ, быстро исчезаетъ; связь ея съ климатическими условіями дѣлается все болѣе и боліе сомнительной; причины ея возникновенія и распространенія ставятся теперь въ связь болѣе съ атмосферическими и почвенными, а не съ діэтическими условіями и общей жизненной обстановкой людей. Долговѣчность сѣверянъ общеизвѣстна. Выносливость жителей суровыхъ странъ должно приписать сухому, чистому воздуху и отсутствію тумановъ. Еслибы жилища въ якутской области устроены были надлежащимъ образомъ, то южная и средняя части помянутой области могли бы считаться одною изъ удобнѣйшихъ для житья мѣстностей Сибири. Непріятно жить въ якутскихъ пустыняхъ, но относительно заболѣваній жить въ нихъ здоровѣе и безопаснѣе, чѣмъ въ иныхъ пустыняхъ юга.

(OCR: Андрей Дуглас)

АЛЕКСЕЕВ Петр Семенович (1849, Москва — 1913, Рига), врач-акушер, писатель. После окончания мед. ф-та Московского ун-та (1872) оставлен в ун-те для занятий акушерством (1872-76). Ординатор Московской императорской Екатерининской больницы (1878-83), земский врач Серпуховского уезда (1883-86). Путешествуя по США и Канаде, изучал состояние здравоохранения. В авг. 1888 назначен помощником обл. врачебного инспектора Заб. обл. Один из инициаторов создания Заб. о-ва врачей (1892) и Чит. отделения РГО (1894), библиотеки, в к-рую передал 370 книг. Удостоен благодарности чит. гор. головы (1894) за пожертвование Чит. гор. лечебнице ценных медицинских аппаратов и инструментов. Автор книг «О вреде употребления крепких напитков» и «Чем помочь великому горю? Как остановить пьянство?» (изданных в 1888 при содействии Л. Н. Толстого); книги «О пьянстве» (изданной в 1891 с предисловием Л. Н. Толстого), «Для чего люди одурманиваются?»; статей «Сведения о минеральных водах Заб. обл.» (1890), «Целебные ключи Заб.» (1898), «Материалы для медицинской топографии и статистики Заб. обл.» (1897), воспоминаний о поездках по Заб., Якутии и Дальнему Вост. («Рус. вестник», 1899-1900). С 1895 в Риге помощник Лифляндского врачебного инспектора.

Лит.: Петряев Е. Д. Краеведы и литераторы Заб.: Биобиблиографический указатель. — Чита, 1981; Календарь знаменательных и памятных дат истории здравоохранения Чит. обл. на 1999 г. — Чита, 1999.