Якутскiй народный эпосъ (olongkho)

«Восточное Обозрѣнiе» №20, 14 февраля 1897

Засѣданіе этнографической секціи Вост.-Сиб. отд. И. Р. Г. Общ. 6 февраля 1897 г.

6-го февраля въ залѣ музея Вост. Сиб. отд. И Р. Г общ. состоялось 1-е, послѣ долгаго перерыва засѣданіе этнографической секціи отдѣла.

Временно предсѣдательствовалъ Д. П. Першинъ. Обратившись къ членамъ секціи и многочисленной публикѣ, наполнявшей залу, онъ вкратцѣ напомнилъ исторію этой секціи, а также цѣль и тѣ задачи, которыя она должна преслѣдовать.

Если мы обратимся, сказалъ онъ, къ плодотворной, почти полувѣковой дѣятельности нашего отдѣла, богатой, главнымъ образомъ, изслѣдованіями въ области физической географiи, то сразу замѣтимъ, какое скромное мѣсто занимаютъ среди нихъ этнографическія изслѣдованія. Правда, мы имѣемъ такіе почтенные вклады въ этнографію, какъ работы амурской экспедиціи Р. К Маака, или какъ труды Н. А. Ровинскаго, Щапова, кн. Кострова, или такія спеціальныя изслѣдованія, какъ работы Агапитова и Хангалова по шаманству; но все же это только начатки сибирской научной этнографіи, и необходимость поставить ее на должную высоту сознается уже давно. Съ пріѣздомъ въ Иркутскъ Г. Н. Потанина совпадаетъ наибольшее оживленіе въ области этнографическаго изученія нашего края: онъ устраиваетъ въ музеѣ выставку предметовъ буддійскаго культа, вербуетъ сотрудниковъ и корреспондентовъ даже среди инородцевъ, издаетъ такіе матеріалы, какъ «Верхоянскiй Сборникъ» и, наконецъ, затѣваетъ такія научныя предпріятія, какъ осуществившаяся впослѣдствiи якутская эксппедицiя имени И. М. Сибирякова. Съ его отъѣздомъ, а также и покойнаго Ядринцева, много содѣйствовавшаго успѣхамъ этнографической дѣятельности отдѣла, секція этнографіи прекратила свою дѣятельность, а постепенно — и самое свое существованіе, такъ что въ изданіяхъ отдѣла за послѣднее время мы встрѣчаемъ только 2—3 болѣе или менѣе случайныхъ сочиненій по этнографіи. Напомнивъ присутствующимъ всю важность этнографическихъ изслѣдованій въ такомъ краѣ, какъ нашъ, въ которомъ съ каждымъ не днемъ, а часомъ исчезаютъ оригинальныя особенности быта, типа и своеобразной вѣры, мало того — въ которомъ на нашихъ глазахъ исчезаютъ цѣлыя племена, напомнивъ о той отвѣтственности передъ исторіей, которая лежитъ на нашемъ отдѣлѣ, какъ единственномъ учрежденіи, въ задачи которыхъ входитъ зарегистрированіе исчезающихъ чертъ и особенностей, напомнивъ также о необходимости закончить и утилизировать такія интересныя работы, какъ изслѣдованія въ Якутскомъ краѣ и за Байкаломъ, г. Першинъ приглашаетъ коллегъ организовать систематическій рядъ работъ по этнографіи Сибири и привлечь къ своимъ трудамъ возможно большее число сотрудниковъ.

Послѣ этого, И. И. Поповъ читаетъ свой докладъ о заслугахъ Н. М. Ядринцева въ области археологіи и этнографіи; представивъ краткую характеристику ученой дѣятельности покойнаго писателя, лекторъ также указалъ на возрастающую неотложность этнографическихъ изысканій среди инородцевъ и въ примѣръ поставлялъ хотя-бы извѣстные уже результаты Сибиряковской экспедиціи, причемъ пожелалъ, чтобы нашлись средства для окончанія собиранія и обработки матеріаловъ. Чтеніе закончилось горячими аплодисментами публики и объявленіемъ о небольшимъ перерывѣ. По возобновленіи засѣданія, выяснилось, что предсѣдателемъ секціи этнографіи, большинствомъ ⅔ голосовъ, выбранъ Д. П. Першинъ, что было встрѣчено громкимъ одобреніемъ членовъ.

По просьбѣ предсѣдателя, на каѳедру всходитъ извѣстный въ Иркутскѣ артистъ, г. Абрамовъ, взявшій на себя трудную задачу представить публикѣ въ изящной формѣ многосложные и длинные періоды якутской сказки съ ея оригинальными, вычурными и очень мѣткими выраженіями и оборотами; онъ читаетъ якутское сказаніе «Безсмертный витязь», въ переводѣ и съ предисловіемъ участника Сибиряковской экспедиціи С. В. Ястремскаго.

Въ обширномъ и очень интересномъ, съ научной точки зрѣнія, предисловіи слушатель, такъ сказать, подготовляется къ пониманію, какъ самой сказки, такъ и якутскаго народнаго эпоса (olongkho), — вообще. Авторъ затрудняется въ точной передаче по-русски слова olongkho, обозначающаго древнія якутскія сказанія, и останавливается на русскомъ словѣ — былина, какъ наиболѣе выражающемъ смыслъ и содержаніе сказаній: въ нихъ, какъ и въ русскихъ былинахъ, воспѣваются подвиги богатырей, они также пріурочены къ извѣстной эпохѣ, хотя и не опредѣленной никакимъ историческимъ лицомъ.

Къ какому-же времени отнести возникновеніе этихъ былинъ? Надо думать, что они слагались въ очень и очень древнія времена, во всякомъ случаѣ до Чингисхана, такъ-какъ въ якутскомъ эпосѣ, извѣстномъ автору, это имя упоминается одинъ разъ, и безъ соотношенія къ его историческому существованію, а какъ украшающій эпитетъ. Судя по народному творчеству якутовъ, ихъ, по справедливости, можно было-бы назвать одичалыми варварами скорѣе, чѣмъ дикарями. Съ своей далекой родины принесли они свой богатый тюркскій языкъ, который берегли и берегутъ, какъ зѣницу ока. Съ какимъ-то, мало понятнымъ даже, упорствомъ память сказителей-слагателей хранитъ уже ничего не говорящія якуту, общія съ другими родственными языками, названія козули, кедра, орла, или такія слова, какъ ханъ (императоръ, царь), аласа (войлочная или берестяная юрта южныхъ кочевниковъ). О югѣ говорятъ намъ и такія названія животныхъ, какъ хахаі (кабанъ, по-монгольски), котораго ревъ слышатъ герои olongkho.

Такимъ образомъ, по мнѣнію автора предисловія, древнія якутскія сказанiя представляютъ народный эпосъ, зародившійся гдѣ-нибудь на отрогахъ Алтая. Каковы же ихъ существенныя черты? Прежде всего, они даютъ намъ картину древнихъ якутскихъ вѣрованій, хотя обликъ главнаго древняго божества уже сливается въ умѣ современнаго якута съ представленіемъ о первомъ лицѣ св. Троицы, а понятія о другихъ божествахъ смѣшиваются съ нѣкоторыми христіанскими представленіями, напр., объ Іисусѣ Христѣ, о Богоматери. Въ нихъ описываются всѣ три міра — верхній, средній и нижнiй, т. е. небо, земля и преисподняя, и весь многочисленный сонмъ крупныхъ и мелкихъ божествъ, населяющихъ эти міры, творящихъ зло или добро, смотря по рангу, ими занимаемому. Одни изъ нихъ, между прочимъ, благодѣтельныя женскія божества, какъ напр., богиня родовъ и т. п., населяютъ «свѣтлыя страны девятислойнаго бурнаго палеваго неба», хотя тамъ-же пріютился и богъ грома — грозный Топоръ-Господь, а на западѣ — гордый Улу-Тойонъ, начальникъ небесныхъ демоновъ. Другія населяютъ средній міръ — нашу землю. Въ числѣ другихъ, тутъ встрѣчается Баянай — названіе нѣсколькихъ духовъ, — покровитель охоты и промысловъ. Якуты приносятъ ему жертвы и нынѣ, такъ-же какъ ни одинъ якутъ не пройдетъ черезъ вершину горы, не оставивъ на деревѣ волосъ изъ гривы своего коня, такъ-же какъ ни одна якутка не забудетъ принести жертву генію пылающаго огня (очага), вливъ въ каминъ масла или варева, бросивъ туда крохъ изъ своихъ яствъ.

Значительно менѣе ярко рисуются въ olongkho образы такихъ духовъ, какъ геніи рогатаго скота, травъ и деревъ. Всѣ они — эти божества живутъ въ нижнемъ, подземномъ мірѣ. Однако-же имъ не мѣшаетъ тамъ сосѣдство подземныхъ демоновъ, съ Арсанъ Дуолай во главѣ.

Помимо вѣрованій, olongkho знакомитъ насъ и съ внѣшнимъ, матеріальнымъ бытомъ старинныхъ людей. Она прекрасно рисуетъ намъ и брачный обрядъ, и кумысовый пиръ, и всю обстановку древнихъ богачей, въ распоряженіи которыхъ имѣлось множество челяди; она даетъ описаніе древнихъ похоронъ и намекаетъ на такіе обычаи, какъ убіеніе стариковъ.

Каковы сюжеты olongkho? Онѣ однообразны и представляютъ неизмѣнную борьбу героя—человѣка, жителя средняго царства съ сверхъестественными выходцами подземнаго или небеснаго царства. Фабула ихъ не замысловата. Обыкновенно изображается борьба героя изъ за жены или невѣсты, попадающей въ руки дьявола, который всегда предъявляетъ на нее супружескія права; рѣдко olongkho заканчивается похожденіями героя, обыкновенно-же, и большею частью, вторая и главная ея часть посвящена подвигамъ сына героя, нерѣдко внука и т. д.

— «Скоро ли конецъ»? спросилъ нашъ авторъ одного изъ своихъ сказочниковъ.

— О нѣтъ, нѣтъ, до конца далеко, — отвѣтилъ тотъ. Герой еще не женился, а у него родится сынъ; тотъ опять жениться будетъ, опять будетъ борьба съ демонами..

Почти всегда героиней является шаманка, бѣлая шаманка, служительница свѣтлаго культа. Ея назначеніе — унимать боль, удалять злыя козни, несчастья. Всѣ детали ея одежды и вся сила ея заклинаній съ любовью и подробно описываются въ olongkho.

Не мало мѣста занимаютъ описанія брака и брачнаго пира героя, его отправленія въ путь и на битву, самаго шествія и преодолѣнія препятствій на пути.

Описаніе дома и земель героя, обыкновенно, длинны, исполнены своеобразной красоты, богаты аллитераціями и мѣткими сравненіями (напр., большая и главная коновязь сравнивается съ важностью господина — величаваго тойона). Картины пути и поединковъ, хотя и живописны, но повторяются нѣсколько разъ. Всѣ эти картины и повѣствованія передаются сказочникомъ скороговоркой и речитативомъ; но какъ только одно изъ дѣйствующихъ лицъ «говоритъ слово», тутъ обязательно olongkho поется, причемъ сказитель придаетъ индивидуальность пѣснѣ: вы узнаете и демона и человѣка.

Одно изъ такихъ сказаній, въ переводѣ автора выше изложеннаго вкратцѣ предисловія, было прочитано г. Абрамовымъ. Публика щедро наградила аплодисментами какъ чтеца, столь умѣло выполнившаго свою трудную задачу, такъ и переводчика, вполнѣ овладѣвшаго духомъ чужого языка и сумѣвшаго передать сказаніе въ изящной и доступной намъ формѣ.

Мы не останавливаемся здѣсь болѣе подробно на содержаніи выслушанной нами былины, такъ какъ вполнѣ увѣрены увидѣть ее въ печати, въ числѣ другихъ произведеній якутскаго творчества, надъ которымъ такъ усердно работаетъ ихъ переводчикъ: мы увѣрены, что она представитъ большой научный интересъ, для всѣхъ, кто интересуется этнографіей нашихъ инородцевъ.

Н. Г.

8 февраля 1897 г.

(OCR: Аристарх Северин)