Ссылка въ якутскую область.

Ст. I.

«Сибирь» №3, 18 января 1887

Вопросъ о томъ, куда дѣвать и что дѣлать съ поселенцами, причисленными къ разнымъ наслегамъ якутской области, настолько созрѣлъ и даетъ себя такъ сильно чувствовать, что стоитъ того, чтобы спеціально на немъ остановиться. Для человѣка близко стоящаго къ дѣлу, ежедневно встрѣчающагося и съ ссыльными и видящаго во-очію результаты ссылки, для такого человѣка, якутская ссылка не можетъ казаться ничѣмъ инымъ, какъ печальнымъ и опаснымъ явленіемъ, въ основаніи подтачивающимъ благосостояніе края и окончательно деморализирующимъ какъ его коренное населеніе, такъ и самихъ поселенцевъ. До 1880 г. ссылка въ нашъ край ограничивалась одними рецидивистами изъ уголовныхъ преступниковъ в. и зап. Сибири. Этихъ, уже однажды сосланныхъ, переселяли сюда административнымъ порядкомъ, за совершенныя ими, болѣе или менѣе, важныя преступленія. Коренныхъ сибиряковъ ссылали сюда по приговорамъ суда. Конокрадовъ-же всѣхъ націй, а евреевъ и татаръ въ особенности — высылали прямо съ ихъ мѣстъ жительства административнымъ порядкомъ. До 80 г. ссылка сюда не была особенно замѣтна и не давала себя сильно чувствовать. Съ 80 г. наплывъ ссыльныхъ сталъ увеличиваться; а съ 82 г. сюда начали гнать изъ Россіи и бродягъ. Всѣхъ этихъ различныхъ категорій ссыльныхъ считаютъ теперь въ области тысячами. Спрашивается, на какія средства такая «масса» обездоленныхъ людей живетъ?... и какъ живетъ?...

Прежде всего необходимо знать, что кромѣ олекминскихъ и витимскихъ золотыхъ пріисковъ, никакихъ другихъ отхожихъ промысловъ для нашего поселенца здѣсь не существуетъ; а такъ какъ эти пріиска въ послѣдніе годы перестали нуждаться въ якутскихъ рабочихъ рукахъ¹), то само-собой разумѣется, что здѣшнему поселенцу волей-неволей приходится, въ большинствѣ, оставаться на своемъ мѣстѣ. Что-же онъ дѣлаетъ и чѣмъ снискиваетъ себѣ пропитаніе? Содержаніе ссыльныхъ якутскаго края всей своей тяжестью ложится на однихъ якутовъ. Всякаго причисленнаго къ наслегу поселенца, якуты вынуждены кормить и одѣвать; мало того, они пекутся объ его благосостояніи и, не смотря на свою крайнюю нужду, даже въ періодъ голодныхъ годовъ, даютъ ему возможность ни въ чемъ не нуждаться. Мы знаемъ многихъ изъ уголовныхъ ссыльныхъ, которые по 10 и болѣе лѣтъ проживаютъ по наслегамъ, куда они причислены, и живутъ, какъ говорится, «палецъ о палецъ не ударивъ», вполнѣ довольные своимъ положеніемъ. На вопросъ: что заставляетъ ихъ постоянно жить въ наслегѣ и объѣдать якутовъ? они отвѣтятъ: «мнѣ что? Я слава Богу, сытъ, обутъ и никто меня не принуждаетъ; а якутъ что? Что его жалѣть? якутъ дикарь, я что хочу, то и дѣлаю съ нимъ, а онъ со мною ничего не можетъ сдѣлать, потому... я русскій». Такая система кормленія прямо избавляетъ поселенцевъ отъ необходимости работать. Но какъ тяжело она отзывается на благосостояніи якутовъ. Этому явленію способствуетъ развиваться еще и то обстоятельство, что якутъ до крайности гостепріименъ или вѣрнѣе «альтруистиченъ по обычаю». Справедливость требуетъ сказать: этимъ «обычаемъ» пользуется здѣсь не только тотъ, кто, неизмѣримо тяжелыми условіями ссылки, поставленъ «прямо» въ необходимость «брать», но даже и тѣ, которые вполнѣ обезпечены. Якутъ считаетъ своей обязанностью кормить поселенца (смотря по временамъ года) мясомъ, рыбой и разной дичью; аладьи на маслѣ составляютъ его обыкновенную пищу. Горе тому якуту, который не удовлетворитъ поселенца такой пищей. За такое отступленіе «обычая» поселенецъ не рѣдко расплачивается съ якутомъ очень и очень жестоко. Но, быть можетъ, якутамъ вовсе и не тяжело прокармливать извѣстное число нахлѣбниковъ — дармоѣдовъ? Быть можетъ у нихъ такое изобиліе благъ земныхъ, что имъ ничего не значитъ содержать каждой семьѣ по такому нахлѣбнику? Посмотримъ.

1) На эти пріиска начала стекаться на заработки въ послѣдніе два три года масса рабочихъ, коренныхъ крестьянъ Сибири, не только иркутск. и енис. губ., но также и тобольской; а до этого, въ самомъ городѣ Якутскѣ, существовала спеціальная наемка рабочихъ.

Оглядываясь на необъятное пространство области, имѣющей до 7,617,604 кв. верстъ²), — и на мизерное его населеніе, — 142,160 д., — должно-бы казаться невѣроятнымъ, чтобы якуты особенно дорожили своей землей. Факты говорятъ, однако, совершенно противное. Не смотря на громадную площадь земли и незначительное населеніе, и на то, что земля эта не имѣетъ здѣсь никакой рыночной цѣны, якуты, тѣмъ не менѣе, крѣпко держатся за нее обѣими руками, и только въ крайнихъ случаяхъ рѣшаются уступить поселенцу клочекъ ея въ 15 дес., который полагается ему закономъ. Количество земли и границы ея между внутренними наслегами, по «обычному» якутскому праву, строго между ними распредѣлены и каждый наслегъ пользуется не больше и не меньше, какъ только тѣмъ ея количествомъ, которое опредѣлено ему по его «родамъ», тѣмъ же «обычнымъ правомъ», за что и приходится нести каждому «роду» извѣстныя повинности. Каждый наслегъ дѣлится на «роды» или «десятки», считая у себя отъ трехъ, до шести и 8-ми «родовъ», смотря по его населенію; каждый родъ дѣлится на три класса. Якуты 1-го кл. пользуются надѣломъ земли въ 3 пая, 2-го кл. въ 2 пая и 3-го кл. въ 1 пай. Пропорціонально этихъ надѣловъ, дѣлается раскладка всевозможныхъ повинностей; такъ, напр., въ одномъ наслегѣ каждому тойену (хозяину) 1-го кл. приходится уплачивать въ годъ около 18 р., 2-го кл. 12 р. и 3-го кл. около 6 р. Кромѣ того, приходится кормить и одѣвать цѣлый легіонъ поселенцевъ³).

2) «Обзоръ як. обл. за 1884 г.».

3) Эта кормежная повинность распредѣляется, примѣрно, такъ: якутъ перваго класса кормить поселенца 4 дня, — 2 класса 2 дня, а 3 кл. — 1 день.

Захватнаго (вольнаго) пользованія землей, въ смыслѣ частной наслѣдственной собственности, у якутовъ не существуетъ; вся земля каждаго отдѣльнаго рода принадлежитъ всему обществу того наслега, къ которому «родъ» причисленъ; общество, въ лицѣ всего наслега, по своему «обычаю» вправе распредѣлить между собою землю по его усмотренію, своимъ собственнымъ «родовымъ судомъ». Судъ родовой состоитъ изъ выборныхъ старшинъ по одному изъ каждаго «рода», и изъ князя (старосты) всего наслега, избираемыхъ на три года; выборъ того или другаго лица опредѣляется большинствомъ голосовъ. Областная и окружная администрація, какъ на распредѣленіе земель между якутами въ наслегахъ, такъ и вообще на земельныя отношенія якутовъ никакого давленія не оказываетъ, — за исключеніемъ только надѣленія землей поселенцевъ, и то только по частнымъ жалобамъ и настойчивымъ требованіямъ послѣднихъ. Добровольно, за рѣдкими исключеніями якуты не надѣляютъ землей поселенцевъ; они охотнѣе соглашаются ихъ кормить и одѣвать, чѣмъ рѣшатся надѣлить землей.

Мы лично знаемъ не мало фактовъ изъ разныхъ улусовъ, гдѣ семейные поселенцы, не живущіе по своимъ наслегамъ, получаютъ отъ своихъ обществъ по 200 и 300 руб. наличными деньгами въ годъ⁴), проживаютъ эти деньги въ Якутскѣ, и нерѣдко, далеко до окончанія годового срока, являются обратно съ своими семьями въ наслегъ, на шею якутовъ. Нѣкоторые изъ семейныхъ поселенцевъ получили надѣлы земли и занимаются хлѣбопашествомъ; но такихъ, сравнительно съ ненадѣльными, очень мало; эти немногіе пользуются землей только потому, что они прибыли въ наслеги нѣсколько лѣтъ тому назадъ, когда наплывъ поселенцевъ былъ не великъ, и когда якуты не предвидѣли опасности, угрожающей имъ отъ раздачи удобной земли не прошенному пришлому элементу, съ которымъ они не имѣютъ, и не могутъ имѣть, ничего общаго. Эти первые семейные и даже не семейные поселенцы до 81—82 г. пользовались отъ якутовъ не только удобной землей, но также скотомъ и всѣмъ необходимымъ въ хозяйствѣ, начиная отъ мѣднаго чайника, котла, сковороды, ложки, чашки и т. д., и кончая коровой, рабочимъ быкомъ и лошадью; семейному выдавались коровы почти на каждую душу; такъ, напр., семья, состоящая изъ 3-хъ, 4-хъ или 5 душъ дѣтей, получала отъ 3-хъ, 4-хъ и т. д. штукъ скота; кромѣ всего этого, выдавался также рабочій быкъ, — конь и все другое.

4) Почти невѣроятныя суммы, а тѣмъ не менѣе это факты!. Такъ, напр., одно семейство, причисленное къ барагонскому улусу, получаетъ отъ своего наслежнаго общества 300 руб.; другія два семейства Мегинскаго улуса, одно Майрутскаго, др. 2-го Мельжахсинскаго наслеговъ, получаютъ по 200 р. ежегодно; эти суммы уплачиваются имъ якутами въ видѣ отступнаго, чтобы только не кормить ихъ и не надѣлять землей.

Сопоставляя факты поселенческаго надѣла землею съ фактами систематическаго ихъ кормленія, мы не рѣшаемся сказать, чтобы послѣднее было выгоднѣе для якутовъ. Якуты-же въ послѣднее время стали предпочитать именно послѣдній способъ, дабы только удержать за собою лишній клочекъ покоснаго мѣста. Мы не беремся рѣшать, который способъ для якутовъ выгоднѣе: наша цѣль единственно только обрисовать экономическую сторону вопроса, вліяніе ссылки на бытъ якутовъ.

Чтобы дать нѣкоторое понятіе о количествѣ удобной земли, въ распоряженіи якутовъ находящейся, мы представимъ здѣсь данныя, почерпнутыя нами изъ «обзора як. обл. за 1884 г.». Къ концу 84 г. измѣрено земель въ як. окр. 219,160 дес. 1,166 саж.; изъ этого количества имѣется лѣсу, приблизительно, около 134,053 дес.; неудобной земли съ кустарниками около 400 дес.; подъ водами около 18,000 дес. Такимъ образомъ, изъ всего количества измѣренной площади оказывается до двухъ третей неудобной земли. Имѣя при этомъ въ виду, что измѣрена только та площадь, гдѣ больше всего находится жителей и слѣдовательно больше всего имѣется удобной земли, а также, что на этой площади водворены всѣ поселенцы, мы должны допустить, что если бы якуты держались системы прошлыхъ лѣтъ и надѣляли каждаго поселенца землей, и при томъ удобной, — какъ это предписывается закономъ, — то имъ пришлось-бы лишиться не только всей площади измѣренной по сіе время удобной земли, но пришлось-бы лишиться немалаго количества такой-же земли, изъ не тронутой еще землемѣрами площади, такъ какъ ссыльныхъ всѣхъ категорій, безъ семействъ, числится въ як. окр. до 5,000 челов., и каждому ссыльному по закону полагается 15 дес. удобной земли. Не смотря на то, что не существуетъ, какъ сказано выше, — рыночной цѣны на землю, якутъ, тѣмъ не менѣе, больше чѣмъ кто-нибудь, понимаетъ ея цѣнность и потому волей-неволей слишкомъ дорожить ею. Больше-же всего якуты дорожатъ своими покосными мѣстами, необходимыми при ихъ главномъ занятіи — скотоводствѣ.

Пахотной земли у якутовъ совсѣмъ не много, и не смотря на это, они ею не дорожатъ. Объясняется это тѣмъ, что они очень мало употребляютъ хлѣба; самые богатые изъ нихъ засѣваютъ не болѣе одной десятины и такіе составляютъ лишь единицы; средняго состоянія и большинство богачей засѣваютъ обыкновенно отъ 4-хъ до 1 пуда; бѣдняки-же, обыкновенно, отъ 1 п., 20 ф. и, даже не рѣдко, по 10 ф. Въ будущемъ году, надо полагать, и такаго посѣва не будетъ: всѣ общественные магазины пусты и все посѣянное минувшей весной, побито морозомъ, за исключеніемъ земель скопцовъ. Самого якута безхлѣбица не пугаетъ, онъ относится къ этому горю довольно равнодушно; его приводитъ въ отчаяніе и пугаетъ одно: чѣмъ онъ будетъ кормить своихъ поселенцевъ!? Въ настоящее время это его главная забота; а пудъ муки яричной стоить теперь у нашихъ «кормильцевъ—скопцевъ» 5 рублей! Для якута хлѣбъ замѣняютъ: сосновая кора съ таромь (кислое молоко); богатые-же употребляютъ мясо, но и то только изрѣдка; въ большинствѣ случаевъ и они питаются корой и таромъ, но зато раза три въ день пьютъ чай.

Всей пахотной земли изъ выше указанной площади, имѣется около 6,000 дес.; покосовъ-же насчитываютъ до 30,000 дес. и выгона до 27,000 дес.

Мы не можемъ ручаться за полную достовѣрность оффиціальныхъ свѣдѣній о количествѣ удобной земли у якутовъ, но уже тотъ фактъ, что якутскіе наслеги рѣшаются лучше уплачивать поселенцамъ по 200—300 р. въ годъ, чтобы только не отводить имъ земель въ натурѣ, доказываетъ, что такой свободной земли у якутовъ не много.

(Прод. слѣд.).

Ссылка въ якутскую область.

Ст. II.

«Сибирь» №5, 1 февраля 1887

Коснувшись въ первой статьѣ, въ общихъ чертахъ, поземельныхъ отношеній здѣшняго края, постараемся теперь указать на экономически-производительное положеніе этого края и на матеріальное благосостояніе кореннаго его населенія.

Въ якутскомъ краѣ не существуетъ никакихъ сколько-нибудь значительныхъ промысловъ, за исключеніемъ нѣсколькихъ жалкихъ кирпичныхъ заводовъ, и такихъ-же жалкихъ свѣчныхъ (если только топленіе жира на дому можно назвать «заводами»), и одного кожевеннаго, не превышающаго общею доходностью въ годъ болѣе 9,000 руб., при 103 рабочихъ. Весьма незначительное число якутовъ, наиболѣе зажиточныхъ, занимается преимущественно скотоводствомъ, — продукты котораго — масло и мясо — и составляютъ главную доходную статью здѣшняго скотовода. Если къ этому прибавить перевозку тяжестей какъ казенныхъ, такъ и частныхъ, да перепродажу рыбы-то, вотъ и всѣ источники доходовъ жителей якутскаго округа¹). Казна отправляетъ въ сѣв. округа муку, крупу, порохъ и свинецъ, а пріисковые подрядчики — на золотые промысла все, закупаемое въ округѣ. Обыкновенно съ освобожденіемъ рѣки Лены отъ льда, ежегодно отправляются барки внизъ къ Жиганску; эти барки возвращаются обратно вверхъ по рѣкѣ, лямками, къ концу августа съ закупленной рыбой; часть этой рыбы закупается пріисками, а другая потребляется въ городѣ. Сами якуты нашего округа соленую рыбу не употребляютъ: они находятъ ее «сырою».

1) Все, что здѣсь говорится, относится до якутскаго округа, такъ какъ на этотъ округъ падаетъ и главное содержаніе ссыльныхъ.

Самое существенное богатство для якута здѣшняго края составляетъ скотъ; количествомъ скота обыкновенно измѣряется благосостояніе каждаго отдѣльнаго лица; поэтому достаточно указать на общую цифру всего количества имѣющагося въ наличности скота, чтобы окончательно убѣдиться въ жалкомъ уровнѣ матеріальнаго благосостоянія края. Всего скота въ округѣ имѣется, по оффиціальнымъ даннымъ, почерпнутымъ нами изъ «Обзора якутск. обл. за 1884 г.», — 206,580 головъ; изъ нихъ 147,847 шт. рогат. и 58,733 лошадей. Сопоставляя это количество скота съ народонаселеніемъ въ 142,160 душъ обоего пола, получимъ среднимъ числомъ на каждую душу цифру, которую не трудно вывести каждому. Для прокормленія этого количества скота требуется на всю зиму (8 мѣсяцевъ), среднимъ числомъ, на каждую голову 4 воза сѣна (возъ 20 пуд.), что составить на весь скотъ — 11,326,400 п. Такимъ образомъ, сѣно является главнѣйшимъ и необходимѣйшимъ продуктомъ для якута: обезпечивъ существованіе скота на зиму, онъ этимъ самымъ обезпечиваетъ самого себя, такъ какъ кору, или другую какую дикую пищу, безъ молока или тара ѣсть не возможно, а имѣя достаточно сѣна, онъ имѣетъ то и другое²). Въ видѣ иллюстраціи положенія здѣшняго якута, представимъ здѣсь перечень скота одного наслега, который считается въ районѣ изъ двухъ богатыхъ улусовъ — мегинскаго и батурускаго — однимъ не изъ бѣдныхъ. Наслегъ этотъ «Батаринскій»; числится въ немъ 711 душъ муж. пол.; дѣлится на 5 родовъ; 1-го кл. душъ считается въ немъ 52 чел., 2-го кл. 200 чел.; остальные принадлежать всѣ къ 3-му кл.

2) Замѣтимъ мимоходомъ одну особенную якутскую черту, которая характеризируетъ его, какъ человѣка, стоящаго на самой низкой ступени культуры. Онъ, напр., не только не употребляетъ соленой рыбы, но онъ также не употребляетъ никакихъ рѣшительно овощей, не употребляетъ никакихъ грибовъ, которые произростаютъ здѣсь въ большомъ количествѣ. 

Остальные имѣютъ отъ 8, 6, 5, 4, 3, 2-хъ штукъ.

Благосостояніе 3-го кл., — чуть-ли не ⅔ населенія наслега, самое жалкое: такъ, напр., между ними мы насчитали только 4-хъ хо-зяевъ съ 10 шт. ск., остальные имѣютъ отъ 5 (немногіе), 4, 3, 2-хъ и одной шт.; нѣкоторые-же ничего не имѣютъ, а потому, тѣ изъ нихъ, которые не женаты, лишаются по якутскому обычаю своей части курья покоса³); эта часть покоса уступается родомъ кому-нибудь изъ вліятельныхъ богачей, за которую онъ уплачиваетъ всѣ повинности, причитающіяся за ея пользованіе. Вообще слѣдуетъ сказать: у якутовъ вошло въ обычай пользоваться отъ бѣдняка, безъ различія класса, его покосомъ за самое ничтожное вознагражденіе; самъ-же бѣднякъ, отдавая почти за даромъ свой покосъ, нанимается косить съ половины у того-же богача самыя худшія мѣста. Этотъ обычай крѣпко засѣлъ въ нутро якутской жизни, во всей своей не приглядной наготѣ, и, конечно, не въ убытокъ богачу.

3) «Курья» покоснаго мѣста = 250 копнамъ, или 25-ти возамъ. 1-й кл. пользуется 2-мя курьями, 2-й кл. 1-ой кур., 3 кл. ½ курьи.

Существуетъ много различныхъ мѣръ, практикующихся между богатыми якутами, которые получаютъ характеръ обычая, крайне разорительныхъ для бѣдняка. Возьмемъ, напр., обычай отдавать другимъ на зимній прокормъ скотъ; кормить чужой скотъ берется только бѣднякъ и притомъ, конечно, за самую низкую плату (отъ 2-хъ до 3-хъ рубл. за крупную штуку), которая забирается — тоже по обычаю — всегда впередъ; сѣно-же, остающееся у богача, продается имъ не безъ значительныхъ барышей. У каждаго почти бѣдняка за недостаткомъ покоснаго мѣста, никогда не хватаетъ сѣна до конца зимы, и каждому изъ нихъ приходится, по неволѣ, одолжаться у того-же богача (уплачивая по 2—3 и болѣе руб. за возъ), которому одинъ изъ нихъ уступилъ за безцѣнокъ свой покосъ, а др. за то, что кормитъ его-же собственный, богача, скотъ. Это забранное сѣно они обязываются уплатить къ будущему году въ слѣдующемъ порядкѣ: одинъ опять уступаетъ свой покосъ, но уже съ добавочными обязательствами скосить, убрать и все такое, а другой также берется кормить скотъ богача и также съ разными „добавочными“ обязательствами — и такъ безъ конца. Чаще-же всего, — въ силу того-же недостатка покосныхъ мѣстъ, — богатыми практикуется слѣдующій способъ: бѣднякъ, по обыкновенію, всегда нуждается въ чемъ-нибудь, конечно, необходимомъ — насущномъ, и вотъ удовлетворенія ради этой, какой-нибудь, насущной нужды онъ обращается за помощью, въ видѣ займа, къ богачу; отказъ богача такой проситель рѣдко получитъ, — въ особенности когда онъ видитъ его молодымъ-здоровымъ (здоровый, молодой бѣднякъ пользуется у богача всегда большимъ довѣріемъ, чѣмъ какой-нибудь дряхлый старикашка). Стоитъ только разъ бѣдняку одолжиться у богача, и онъ ужь не скоро вырвется изъ его рукъ, и чѣмъ дальше, тѣмъ все больше и больше увеличивается его долгъ: такія одолженія дѣлаются богачомъ, конечно, соразмѣрно количеству скота, имѣющагося у бѣдняка и, аккуратно разсчитанныхъ богачемъ, будущихъ продуктовъ — масла и мяса, которые бѣднякъ обязательно отдастъ ему за свой долгъ, — масло, напр., по 6, много 8 руб. за пудъ, тогда какъ рыночная цѣна — до весны настоящаго года — колебалась между 12 и 15 руб. пудъ. Увеличеніе долга происходить потому, что бѣднякъ никогда почти не въ состояніи бываетъ аккуратно уплатить его къ извѣстному сроку; вслѣдствіе такой не «аккуратности» онъ дѣлается вѣчнымъ плательщикомъ богача, обязываясь, то къ одному, то къ другому сроку представить или сѣно, или масло и въ добавокъ рабочую силу. Какъ видите, Колупаевы, въ образѣ якута, тоже не зѣваютъ; но здѣсь есть Колупаевы и пришлые, которые для бѣднаго якута гораздо вреднѣе своихъ; свой хоть какъ ни какъ, а все-таки, при крайней нуждѣ, всегда поможетъ, а пришлые, культурные, Колупаевы, — въ лицѣ разныхъ купцовъ виноторговцевъ или различныхъ фирмъ, вродѣ фирмы «Мадачи», — не только не поддержатъ, но и послѣдніе остатки соковъ повысосутъ. За этими культуртрегерами слѣдуютъ и еще разные сосатели по праву или но нуждѣ, и такъ безъ конца⁴). Какъ-бы зловреденъ ни казался якутъ-кулакъ, но мы въ немъ рѣшительно не замѣтили тѣхъ низкихъ хищническихъ инстинктовъ, которые замѣчаются у культурныхъ хищниковъ. Въ пользу якута-кулака, мы, — съ чисто практической точки зрѣнія, — должны замѣтить, что интересъ заставляетъ его не переходить извѣстныхъ предѣловъ эксплоатаціи своихъ собратій; иначе ему пришлось-бы, въ силу недостатка земли, если не лишиться, то, во всякомъ случаѣ, очень и очень дорого расплачиваться за содержаніе своего скота; такъ какъ пользованіе курьями, — какъ мы уже указывали въ прошломъ письмѣ, — полагается ни больше и ни меньше того, что слѣдуетъ ему по классу; а между тѣмъ между ними есть не мало собственниковъ, — какъ, напр., въ алтанскомъ, тарагайскомъ и многихъ другихъ наслегахъ мегинскаго улуса, — которые имѣютъ отъ 100 до 600 и болѣе головъ скота, а въ батурусскомъ улусѣ, — самомъ богатомъ въ округѣ — братья Россины считаютъ у себя скота до 3,000 гол., который прокармливаютъ, сравнительно, довольно дешево, благодаря только практикующимся, выше упомянутымъ, мѣрамъ.

4) Это-то и есть знаменитая ленская «покрута».

Легко представить себѣ положеніе большинства якутовъ, сравнивъ выше приведенныя цифры (206,580 шт. ск., на 142,160 душъ населенія всего округа). Принимая во вниманіе, что есть собственники, владѣющіе отъ 100—200 и такъ далѣе, до 1,000 гол. ск., и видя, что и на все-то населеніе приходится 1,45 голов. — легко вообразить, сколько-же приходится на большинство якутскаго населенія и какъ оно живетъ, не имѣя хлѣбопашества, не зная огородничества? При такомъ положеніи большинству якутовъ остается еще благодарить судьбу, что есть въ изобиліи сосновый лѣсъ и разныя травы, которыми они и питаются. Размѣръ минимума средствъ существованія до такой степени ничтоженъ у неимущаго якута, что видя все это передъ своими глазами, приходится изумляться и изумляться его выносливости. И при такой-то обстановкѣ, якутамъ приходится кормить и одѣвать поселенцевъ — цѣлыми тысячами.

Ссылка въ Якутскую область.

«Восточное обозрѣнiе» №31, 5 августа 1890

Если вообще для Сибири ссылка является глубокимъ зломъ, задерживающимъ правильное гражданское развитіе страны, то въ Якутской области, вслѣдствіе особенныхъ мѣстныхъ условій этой громадной территоріи присутствіе въ ней ссыльнаго элемента является удвоеннымъ зломъ. Ссылка въ Якутскую область весьма значительна и въ количественномъ отношеніи; такъ въ 1888 году на 248,367 жителей Якутской области ссыльныхъ насчитывалось до 6,000 душъ*), что составляетъ 2,4% всего населенія, по различнымъ округамъ ссыльные распредѣлялись слѣдующимъ образомъ: въ Якутскомъ 4,467 душъ или 3,1% населенія; въ Олекминскомъ 847 д. (6,0%); въ Вилюйскомъ 568 д. (0,7%); въ Верхоянскомъ 71 (0,6%); въ Колымскомъ 53 (0,9%) Главная масса ссыльнаго элемента приходится такимъ образомъ на Якутскій округъ, наиболѣе населенный, и ложится тяжелымъ бременемъ на населеніе. Значительный процентъ ссыльныхъ въ Олекминскомъ округѣ объясняется, конечно, тѣмъ, что здѣсь расположено нѣсколько богатыхъ золотыхъ пріисковъ, куда ссыльнопоселенцы нанимаются рабочими.

*) Въ томъ числѣ государственныхъ преступниковъ 119 мужчинъ, 18 женщинъ, всего 137 чел., и политическихъ ссыльныхъ 23 мужч.

Экономическое положеніе ссыльныхъ въ Якутской области, исключая весьма небольшаго процента сектантовъ, весьма плачевно. Одни сектанты и, главнымъ образомъ, скопцы ведутъ правильное земледѣльческое хозяйство въ широкомъ размѣрѣ и рѣзко выдѣляются своею зажиточностью и обезпеченностью изъ остальной массы ссыльныхъ. Кромѣ личныхъ качествъ сектантовъ, ихъ трудолюбія, домовитости и опытности въ веденіи сельскаго хозяйства, причина ихъ матеріальнаго благосостоянія заключается и въ томъ, что они, по прибытіи въ область, получили въ надѣлъ лучшія, плодородныя земли; сверхъ того каждый изъ нихъ имѣлъ нѣкоторыя, иногда весьма значительныя, средства, на первоначальное обзаведеніе хозяйствомъ; мѣстная администрація старалась оказывать имъ также помощь и покровительство, смотря на нихъ какъ на первыхъ распространителей земледѣльческой культуры въ краѣ**). Вновь прибывающіе скопцы также быстро осваиваются съ условіями земледѣльческаго хозяйства, привыкая къ нему сначала въ качествѣ работниковъ у скопцовъ-старожиловъ, а затѣмъ основывая самостоятельное хозяйство. О внутренней жизни общины этой изувѣрческой секты имѣется, къ сожалѣнію, весьма мало свѣдѣній; какую роль среди нея играетъ, напримѣръ, женщина — вполнѣ не выяснено, также какъ остается далеко не рѣшеннымъ вопросъ — измѣняются-ли основные догматы секты подъ вліяніемъ мирныхъ, довольно свободныхъ условій земледѣльческой жизни. Можно думать, что изувѣрческій фанатизмъ значительно смягчается за полярнымъ кругомъ; не говоря уже о томъ, что случаевъ совращенія въ скопчество не наблюдается въ Якутской области — по крайней мѣрѣ такъ свидѣтельствуютъ всѣ извѣстные намъ оффиціальные отчеты, — и среди самыхъ скопческихъ селеній нѣтъ уже звѣрскихъ проявленій фанатизма и весьма рѣдки случаи перехода на высшую ступень этой секты. Кромѣ скопцовъ, другихъ сектантовъ въ настоящее время почти не высылаютъ въ Якутскую область; старыя-же старообрядческія семейства ведутъ хозяйства собственными силами, почти не прибѣгая къ помощи наемныхъ рабочихъ.

**) Слѣдуетъ указать здѣсь на одно обстоятельство весьма характерное для сибирской жизни. Независимо отъ указаннаго взгляда мѣстной администраціи на скопцовъ и иныхъ сектантовъ, какъ полезную силу, лучшія земли они получили въ надѣлъ, благодаря главнымъ образомъ своимъ денежнымъ средствамъ, отчасти привезеннымъ съ собою, отчасти высланнымъ богатыми единовѣрцами изъ Европейской Россіи. Обиліе денежныхъ средствъ не только облегчило сектантамъ хлопоты объ отводѣ земель, наиболѣе удобныхъ для земледѣлія, но и повліяло на характеръ взглядовъ, сложившихся у администраціи въ доброе старое время по отношенію къ сектантамъ. Послѣднее будетъ вполнѣ понятно, если не упускать изъ виду, что административные взгляды являются не только какъ руководящія начала сверху, но весьма часто зарождаются внизу, въ скромной папкѣ канцеляриста, и затѣмъ принимаютъ форму «началъ».

Въ общей массѣ ссыльныхъ скопцы составляютъ около 20,7%, именно скопцовъ въ 1888 году насчитывалось 1,246 душъ обоего пола, изъ нихъ мужчинъ 759 и женщинъ 487.

Остальная масса ссыльныхъ не только сама бѣдствуетъ, но и составляетъ бѣдствіе для мѣстнаго населенія. Если и попадаются среди нихъ здоровые дѣятельные работники, то они уходятъ немедленно на заработки на пріиска Олекминской и Витимской системъ, куда, въ особенности за послѣдніе годы, стали принимать ссыльно-поселенцевъ съ большимъ разборомъ, убѣдившись окончательно въ ихъ непригодности для тяжелыхъ пріисковыхъ работъ и предпочитая нанимать рабочихъ изъ крестьянъ сибирскихъ губерній или даже выписывать ихъ изъ-за Урала. Борьба съ естественными условіями суровой природы не подъ силу лѣнивымъ и вороватымъ ссыльно-поселенцамъ, глубоко испорченнымъ тюрьмами, этапами и каторгой, черезъ которые они прошли, прежде чѣмъ попали сюда. Вслѣдствіе малочисленности и малоземельности русскихъ поселеній въ области, ссыльныхъ стали причислять къ инородческимъ обществамъ. Прибывъ на мѣсто причисленія безъ всякихъ средствъ, ссыльные не могутъ обзавестись своимъ хозяйствомъ; заработка для нихъ также не представляется почти никакого, если принять во вниманіе, что въ области нѣтъ ни заводской, ни фабричной промышленности; инородцы-же нисколько не нуждаются въ наемныхъ рабочихъ рукахъ, справляя сами всѣ работы по своему незатѣйливому хозяйству. Спросъ на трудъ ссыльныхъ въ городкахъ также весьма ничтоженъ, такъ какъ жители избѣгаютъ принимать къ себѣ въ услуженіе поселенцевъ, предпочитая имъ инородцевъ. При такихъ условіяхъ только весьма небольшая часть поселенцевъ можетъ найти себѣ временный заработокъ только при уборкѣ сѣна и хлѣба, нанимаясь къ скопцамъ и къ немногимъ изъ городскихъ жителей, которые не занимаются земледѣліемъ. Въ результатѣ такого порядка вещей, по словамъ оффиціальныхъ отчетовъ, получается крайне отчаянное положеніе какъ поселенцевъ, такъ и бѣдныхъ якутовъ, объѣдаемыхъ и обираемыхъ непрошенными постояльцами, которые, въ отплату, вносятъ всевозможные пороки въ семьи якутовъ, портятъ нравственность этого народа и надѣляютъ его страшными заразительными болѣзнями. Въ 1888 году бывшій начальникъ Якутской области, въ циркулярѣ разосланномъ по всѣмъ волостямъ, удостовѣрялъ, что по дошедшимъ до него частнымъ и очень точнымъ свѣдѣніямъ инородческія общества несутъ значительные расходы на содержаніе причисленныхъ къ нимъ ссыльно-поселенцевъ, доходящіе до ста рублей въ годъ на каждаго. Болѣе энергичные поселенцы успѣваютъ держать въ страхѣ несчастнаго якута, такъ что послѣдній, питаясь самъ водою съ примѣсью молока и сосновой коры, откладываетъ лучшій кусокъ для своего паразита-поселенца. Естественно, что якуты бываютъ очень рады избавиться отъ нихъ; поэтому, если поселенецъ выразить желаніе отправиться на заработки, то якуты охотно даютъ ему увольнительный билетъ и снабжаютъ его деньгами, провизіей и даже одеждой. Но часто случается, что снаряженный такимъ образомъ субъектъ черезъ недѣлю, черезъ двѣ, пропивъ въ городѣ все, является обратно на мѣсто причисленія и ложится тяжелымъ бременемъ на якутовъ. Извѣстны также примѣры, что поселенецъ, имѣющій постоянное занятіе въ городѣ, не упускаетъ случая время отъ времени являться къ мѣстамъ своего причисленія и требовать, чтобы его кормили, одѣвали и отвели ему хлѣбопахотный или покосный участокъ, которыми инородцы особенно дорожатъ; въ концѣ концовъ якуты стараются деньгами отдѣлаться отъ назойливаго пришлеца. Но пройдетъ нѣсколько мѣсяцевъ — и вновь повторяется старая исторія.

Такова картина якутской ссылки, засвидѣтельствованная оффиціальными источниками; воръ и убійца, въ Европейской Россіи дѣйствующій втихомолку и боязливо, водворяясь на берегахъ Лены, нагло и открыто заявляетъ свое право вести легкую, вольную жизнь на чужой счетъ. При такихъ условіяхъ невозможно никакое урегулированіе ссылки; она должна быть уничтожена безповоротно и замѣнена сложной тюремной системой съ внутренними и внѣшними работами, съ фермами и земледѣльческими колоніями, которыхъ, вдобавокъ, мы не видимъ никакой необходимости устраивать на почвѣ Сибири, за исключеніемъ лишь для сибирскихъ преступниковъ. Каждая область, каждый значительный районъ государства долженъ имѣть свои тюрьмы, свои исправительныя заведенія, приспособленныя и къ климату, и къ условіямъ мѣстной экономической и промышленной жизни. Только въ такомъ случаѣ сложная проблема о преступникахъ можетъ быть разрѣшена удовлетворительнымъ образомъ. Ссылка никого не исправляетъ, она лишь узаконяетъ, дѣлаетъ легальными хищническую добычу средствъ къ жизни, что съ наибольшею яркостью проявляется въ томъ случаѣ, когда ссыльный элементъ приходитъ въ соприкосновеніе съ племенемъ робкихъ полу-дикарей, какъ это и имѣетъ мѣсто въ Якутской области.

Года два тому назадъ, въ одномъ изъ засѣданій иркутскаго географическаго общества намъ пришлось выслушать весьма любопытный и обстоятельный докладъ священника отца А. Іонина о томъ-же якутскомъ племени. Докладъ этотъ представлялъ историческій интересъ и относился къ экономическому положенію якутовъ во времена первыхъ московскихъ воеводъ, присланныхъ владѣть ленскими берегами. Въ музеѣ сохранилось нѣсколько древнихъ рукописныхъ свитковъ, которые заключали въ себѣ описи значительнаго числа якутскихъ улусовъ, съ подробнымъ перечисленіемъ юртъ, жителей, скота, собакъ и пр. Два ряда свитковъ относились къ двумъ различнымъ эпохамъ XVII столѣтія, отстоявшимъ другъ отъ друга лѣтъ на пятьдесятъ. Если-бы о времени воеводскаго управленія Сибирью не осталось никакихъ другихъ свидѣтельствъ, то эти два ряда документовъ одни могли возсоздать печальную картину безправія и угнетенія прошлыхъ вѣковъ. Въ началѣ мы имѣемъ многосемейныхъ, зажиточныхъ домохозяевъ, владѣющихъ огромными стадами оленей и платящихъ воеводамъ обильную дань дорогими пушными звѣрями; въ концѣ мы встрѣчаемъ бѣдные, раззоренные улусы, заражонные оспой и проказой, гдѣ у каждаго домохозяина имѣется не болѣе четырехъ-пяти оленей, а относительно дани якутскіе воеводы ежегодно доносили московскому государю, что она платится неисправно.

Съ тѣхъ поръ прошло много времени; за три столѣтія въ печальной судьбѣ якутскаго народа были такія минуты, что казалось этотъ трудолюбивый, добродушный и веселый народъ — французы полярныхъ странъ, какъ называетъ ихъ одинъ польскій писатель — готовъ совсѣмъ изсчезнуть съ лица. Но онъ все вынесъ; тяжкіе годы воеводскихъ хищеній были вскорѣ забыты; вмѣстѣ съ русскими на крайній сѣверъ пришли и лошадь и корова; народъ ожилъ, научился разсчищать лѣса и распахивать свою обледенѣлую землю, съ большимъ искусствомъ и пониманіемъ дѣла, — чему такъ удивлялся академикъ Миддендорфъ, — сталъ осушать болота и озера и обращать ихъ въ сочныя альпійскія пастбища и луга. Но то, чего не могло сдѣлать своеволіе властныхъ московскихъ воеводъ и приказныхъ, то готовъ довести до конца вороватый посельщикъ-тунеядецъ. Нравственныя силы народа надорваны въ конецъ не большею горой воеводой, а маленькой охапкой грязной соломы — ссыльно-поселенцемъ.

Лучшіе, наиболѣе зажиточные изъ якутовъ оставляютъ уже родную долину старой хрустальной Лены, и забравъ остатки скота и скудные пожитки, все съ тѣми-же лукомъ и колчаномъ стрѣлъ, какъ и триста лѣтъ тому назадъ, уходятъ черезъ тайгу къ далекимъ берегамъ Алдана и Маи, искать новыхъ лучшихъ земель, куда не проникъ еще поселенецъ. На это новое переселенческое движеніе, вызванное особенными мѣстными условіями, еще недавно указывали мѣстному географическому обществу, какъ на объектъ, достойный его вниманія. Но не оказалось ни силъ, ни средствъ, чтобы хотя какъ-нибудь приступить къ этому вопросу. Мы какъ-то уже высказывали мысль, что тамъ гдѣ главнѣйшая задача заключается въ необходимости придти на помощь дикарю, пріучить его къ правильному веденію земледѣльческаго хозяйства, тамъ нужны люди съ солидною научною подготовкою — натуралисты и агрономы.

Холодная, безгласная, молчаливая страна! Бываютъ здѣсь года, когда населенію обширнаго района грозитъ опасность умереть голодною смертью. Такъ было, напримѣръ, въ годъ полярной экспедиціи Юргенса на всемъ протяженіе между нижнимъ теченіемъ Лены и Индигиркой. Но въ этотъ годъ нашелся среди экспедиціи гуманный человѣкъ натуралистъ — докторъ Бунге, который бросилъ свои научныя изслѣдованія, и поспѣшилъ обратно въ Якутскъ, въ качествѣ ходатая отъ вымирающихъ инородцевъ предъ лицомъ тогдашняго начальника области. Инородцамъ были посланы запасы и хлѣба, и соли, и пороха и съ нихъ сложенъ былъ весь ясачный сборъ за этотъ годъ. Но такіе случайные добрые люди появляются только разъ въ столѣтіе. И мы рекомендовали-бы quasі-гумаиистамъ, отстаивающимъ ссылку, удѣлять побольше вниманія на судьбу обездоленныхъ племенъ Сибири.