Изъ Верхоянскаго округа

(корреспонденція „Восточн. Обозр.“).

«Восточное обозрѣнiе» №29, 19 iюля 1884

Обхожденіе русскихъ съ якутами крайне безцеремонно. Ѣдетъ казакъ по казенной надобности, останавливается на ночлегъ у молодаго якута, живущаго съ своей молодой женой. Якутъ его угощаетъ ужиномъ (конечно, даровымъ, ибо казаки всегда ѣдятъ у якутовъ даромъ, хотя и получаютъ на дорогу кормовыя деньги); поужинавъ, казакъ требуетъ у якута жену; якутъ, конечно, споритъ, проситъ, умоляетъ, но казакъ выталкиваетъ его въ шею на дворъ и захлопываетъ дверь.

Или матушка-попадья ѣдетъ въ наслегъ „гостить“. Пріѣзжаетъ къ якуту, ставитъ ему бутылку водки; якутъ, по заведенному „обычаю“, долженъ свой „гостинецъ“ принять, выпить и затѣмъ „подарить“ попадьѣ корову, а то и двѣ; такимъ образомъ попадья объѣзжаетъ цѣлый наслегъ и возвращается въ городъ съ десятками коровъ и лошадей. За попадьей ѣдетъ попъ-благочинный.

Этотъ возмутительнѣйшій способъ эксплоатаціи называется здѣсь у русскихъ скромнымъ именемъ „гостить“. Правомъ „гощенія“ пользуется de jure и de facto здѣсь каждый русскій, безъ исключенія. Есть здѣсь экземляры, которые исключительно этимъ только и живутъ, — это ихъ профессія... Напримѣръ, одинъ изъ нихъ ежегодно ѣздитъ „гостить“ къ тунгусамъ и привозитъ оттуда до сотни и болѣе оленей (олень стоитъ отъ 8 до 10 р.)... Якуты, повидимому, смотрятъ на это, какъ на дань, которую они обязаны платить своимъ завоевателямъ — русскимъ. Одинъ якутъ даже такъ объяснялъ этотъ „обычай“: „намъ пріятно, когда русскій тайонъ дѣлаетъ подарокъ намъ и не брезгаетъ нашимъ подаркомъ“... Вы видите, какую рабскую форму принимаетъ здѣсь сознаніе своего человѣческаго достоинства; якутъ какъ бы торжествуетъ надъ своимъ (часто совершенно мнимымъ) властелиномъ-русскимъ, унижающимся до принятія подарковъ отъ него, смиреннаго раба...

Представимъ картинку изъ якутскаго самоуправленія. Кандидатъ (чинъ улусной управы, замѣняющій голову, т. е., по русскому крестьянскому самоуправленію, волостнаго старшину) заспорилъ о чемъ то съ улуснымъ писаремъ, русскимъ. Писарь на что-то обидѣлся и кричитъ кандидату:

— Я тебя арестую!

— Ты не имѣешь права меня арестовать, ты — простой улусный работникъ, слуга общества, а не господинъ!

— Такъ я улусный работникъ? Нѣтъ, я — тайонъ! Погоди, я скажу исправнику посадить тебя подъ арестъ.

Вечеромъ того же дня исправникъ призываетъ кандидата и спрашиваетъ.

— Ты какъ смѣлъ назвать писаря улуснымъ работникомъ? Онъ вамъ не работникъ, а господинъ! Посадить его подъ арестъ!

И несчастнаго кандидата посадили въ кутузку...

Или вотъ другая картинка изъ области того же самоуправленія. Происходитъ выборъ новаго улуснаго головы *). Якуты высказываются почти единогласно въ пользу переизбранія стараго головы, очень ими любимаго и уважаемаго, но... не обладающаго большимъ состояніемъ. Исправникъ придерживается той своеобразной теоріи, что честность и т. п. качества со всѣмъ не важны, что главное условіе годности человѣка въ головы, это — богатство, ибо что же можетъ давать исправнику бѣдный голова?.. Поэтому исправникъ приказываетъ якутамъ выбрать другаго голову, котораго тутъ же указываетъ имъ, — человѣка столь же богатаго, какъ и глупаго, и раболѣпнаго. Якуты спорятъ, спорятъ, но, въ концѣ-концовъ, избираютъ волей-неволей указаннаго исправникомъ богача, становящагося отнынѣ дойной коровой исправника и покорнымъ орудіемъ писаря. А между тѣмъ голова, по своему назначенію, долженъ бы быть главнымъ защитникомъ якутовъ, главнымъ хранителемъ ихъ обычнаго права, многимъ отличающагося отъ писаннаго русскаго и положеннаго въ основаніе рѣшеній мѣстныхъ судовъ, которымъ законъ предписываетъ основываться прежде всего на якутскихъ обычаяхъ и лишь за недостаткомъ таковыхъ — примѣнять писанный законъ. Безъ преувеличенія можно сказать, что все самоуправленіе якутовъ является просто игрушкой въ рукахъ исправниковъ и писарей, игрушкой очень и очень доходной.

*) Это было два года назадъ. Авт.

«Восточное обозрѣнiе» №30, 26 iюля 1884

Изъ Верхоянскаго округа (корреспонд. „Восточнаго Обозрѣнія“). Положеніе „народнаго образованія“ въ округѣ своеобразно. На весь Верхоянскій округъ, о пространствѣ котораго недавній здѣшній исправникъ справедливо-комично выразился: «мои владѣнія больше владѣній турецкаго султана“, — на весь этотъ необъятный округъ имѣется всего одна школа въ г. Верхоянскѣ. Школа эта учреждена въ 1871 г., по „предложенію“ (разумѣется, совершенно внушительному), на которое волей-неволей якуты, въ лицѣ собранія старостъ, согласились. Такъ какъ дѣло образованія не пользуется сочувствіемъ якутовъ, то происходитъ нѣчто невѣроятно-комичное: богатые не считаютъ нужнымъ и не хотятъ посылать въ школу своихъ дѣтей, якуты средніе и бѣдные также отказываются, не желая лишаться рабочей помощи своихъ дѣтей; такимъ образомъ школа была бы безъ единаго ученика, если бы не прибѣгли къ принужденію — якутамъ вмѣнено въ обязанность посылать во что бы то ни стало отъ каждаго общества извѣстное число дѣтей. И вотъ, „во исполненіе“ такого приказанія, якуты посылаютъ въ школу разныхъ сиротъ и дѣтей самыхъ бѣдныхъ родителей, протесты которыхъ, конечно, безсильны. Такъ какъ дѣти эти присылаются въ Верхоянскъ издалека, часто изъ-за многихъ сотенъ верстъ, то вмѣстѣ съ тѣмъ на общества падаетъ обязанность содержать и кормить ихъ во все время ихъ ученія, для чего обществами ассигновано по 60 р. на ученика въ годъ. При здѣшней крайней дороговизнѣ первыхъ потребностей, эта сумма, конечно, далеко недостаточна, и потому, чтобы не испытывать крайней нужды, ученики эти должны исполнять разныя „домашнія“ работы у своихъ хозяевъ (гдѣ они квартируютъ): возить дрова, воду и т. д. Понятно, что это крайне вредно отражается на ходѣ ихъ ученія. Другая причина плохихъ успѣховъ школы — это. конечно, то обстоятельство, что якутовъ сперва надо обучить хоть немного говорить по-русски и тогда только можно начать съ ними обученіе русской грамотѣ; самый ничтожный процентъ якутовъ говоритъ по-русски, громадное же ихъ большинство не понимаетъ ни слова *). Наконецъ, третья причина неудачи школы — малоспособность присылаемыхъ сюда народныхъ учителей. И вотъ въ школѣ этой мальчики часто сидятъ по двѣнадцати лѣтъ и, выходя, не умѣютъ даже читать (ужъ не говоря о пониманіи прочитаннаго). Въ самомъ лучшемъ случаѣ, мальчикъ послѣ нѣсколькихъ лѣтъ научается читать и кое-какъ писать по-русски; впрочемъ онъ всетаки не понимаетъ прочитаннаго; однако, случаи и такихъ успѣховъ, большая рѣдкость. Если вы еще примете въ соображеніе, что въ школѣ обучается всего 20 мальчиковъ, то вы ясно увидите все неважное значеніе этой школы, стоящей якутамъ ежегодно до 500 рублей. Единственное средство поставить хоть на нѣсколько лучшую ногу дѣло народнаго образованія здѣсь, это — увеличить число школъ хотя бы на первый разъ до четырехъ, т. е. по школѣ на каждый улусъ **), какъ это существуетъ въ Якутскомъ округѣ, гдѣ дѣло народнаго образованія стоитъ неизмѣримо выше, до того выше, что, напримѣръ, въ находящейся въ г. Якутскѣ 6-ти-классной прогимназіи изъ 200 учениковъ большая половина якуты. Кромѣ того, при крайней разбросанности и рѣдкости здѣшняго населенія большую пользу принесли бы странствующіе учителя, которые бы мѣняли ежегодно мѣсто своей дѣятельности, на манеръ того, какъ это практикуется на сѣверѣ Норвегіи, гдѣ населеніе также рѣдкое.

*) Даже дѣти здѣшнихъ русскихъ большею частью не понимаютъ ни слова по-русски, а отцы и матери ихъ дома всегда говорятъ между собой по-якутски. Такъ исполняемъ мы «нашу миссію» въ Азіи!.. Авт.

**) Округъ, въ которомъ населенія числится всего-на-всего 13,000 душъ об. пола, дѣлится въ административномъ отношеніи на четыре улуса, изъ которыхъ самый населенный и благодатный по природѣ — улусъ Верхоянскій, заключающій 6,000 душъ об. пола, т. е. болѣе половины населенія округа. Каждый улусъ дѣлится на наслеги, представляющіе извѣстное собраніе юртъ, раскиданныхъ на огромныхъ пространствахъ въ нѣсколько сотъ верстъ: есть наслеги въ 20 или 30 семействъ, раскинутыхъ на пространствѣ многихъ сотенъ квадратныхъ верстъ! Такимъ образомъ, якуты живутъ, большею частью, почти исключительно не деревнями, а отдѣльными юртами, болѣе или менѣе отдаленными другъ отъ друга, коллективность которыхъ и составляетъ одно общество, или наслегъ, управляемый старостою съ нѣсколькими подчиненными ему выборными старшинами. Авт.

Но, конечно, самымъ вѣрнымъ и могучимъ средствомъ поставить народное образованіе въ краѣ на хорошую ногу, это — поднятіе экономическаго положенія населенія, положенія весьма незавиднаго и, повидимому, даже худшаго, чѣмъ положеніе русскаго крестьянина. Составить себѣ точное представленіе объ экономическомъ состояніи края я, къ сожалѣнію, не могъ, во-первыхъ, потому что имѣющіяся о немъ оффиціальныя статистическія свѣдѣнія крайне скудны и недостовѣрны, ибо основаны всѣ на показаніяхъ старостъ, которые, боясь увеличенія податнаго оклада, стараются всегда показывать количество скота, промысловъ и т. п. въ уменьшенномъ видѣ; во-вторыхъ, и эти свѣдѣнія, для частныхъ справокъ, весьма трудно добыть. Но всетаки я попытаюсь представить общую картину экономическаго положенія якутовъ, основанную на наблюденіяхъ, доступныхъ каждому.

«Восточное обозрѣнiе» №33, 16 августа 1884

Изъ Верхоянскаго округа (корреспонд. „Восточнаго Обозрѣнія“). Казалось бы. въ краѣ, гдѣ основою благосостоянія служитъ скотоводство и гдѣ луговъ изобиліе, гдѣ луга эти принадлежатъ обществамъ, а каждый якутъ можетъ косить, „куда ходитъ коса“ *), казалось бы, говорю я, здѣсь нѣтъ мѣста для пролетаріата... А между тѣмъ, кулачество и кабала, и только онѣ однѣ, создали его въ весьма почтенныхъ размѣрахъ. Развѣ старая Русь, когда всякій могъ пахать, „куда коса, соха и топоръ ходятъ“, — развѣ она не знала милліоновъ кабальныхъ холоповъ? Земля есть только одно изъ орудій труда, и чуть только является недостатокъ въ какомъ либо изъ прочихъ условій труда — скотѣ, сѣнѣ, провизіи, кулачество накладываетъ свою хищную, гибельную руку и раззоряетъ въ конецъ это хозяйство.. Что же дѣлаютъ здѣсь эти пролетаріи? Часть изъ нихъ нанимается въ работники къ этимъ же богачамъ кулакамъ; другая часть, и весьма значительная, поступаетъ на призрѣніе своихъ обществъ. Это призрѣніе устроено здѣсь весьма курьезно: здѣшніе, бѣдные, въ трескучіе морозы, перевозятся на общественныхъ подводахъ изъ юрты въ юрты, въ каждой юртѣ они пробудутъ день, два, даже иногда недѣлю, исполняютъ работу, какую имъ зададутъ, и получаютъ за это немного кислаго молока (сору, составляющую, своего рода, національную пищу бѣдныхь якутовъ, тогда какъ богатые якуты употребляютъ больше мясо); проживши въ одной юртѣ, какъ я сказалъ, нѣсколько дней, они переѣзжаютъ въ другую, отстоящую иногда верстъ за 30 и болѣе, и т. д. Такъ, бездомные и голодные, они весь свой вѣкъ кочуютъ изъ юрты въ юрту, обходя весь свой наслегъ.

*) Впрочемъ въ мѣстахъ, болѣе густо (сравнительно, конечно) заселенныхъ, покосы составляютъ уже и здѣсь монопольное достояніе (хотя лишь de facto, а не de jure) богатыхъ якутовъ; но и тутъ арендная плата не превышаетъ трехъ рублей за десятину. — О поземельныхъ отношеніяхъ якутовъ я надѣюсь поговорить подробнѣе въ слѣдующемъ своемъ письмѣ.

Неудивительно, что цѣны на трудъ здѣсь очень низки: денная плата пѣшему колеблется отъ 20 до 40 коп. maximum, на собственныхъ харчахъ. Самый лучшій годовой работникъ получаетъ по 10 руб. въ мѣсяцъ, на своихъ харчахъ. А харчи здѣсь неизмѣримо дороже, чѣмъ въ Европейской Россіи: хлѣбъ, стоящій 5 р. 65 к. пудъ, вовсе не употребляется якутами; мясо стоитъ, среднимъ числомъ, 2 р. 50 к. пудъ, и безъ хлѣба одному работнику необходимо, по крайней мѣрѣ, 3 пуда мяса въ мѣсяцъ, т. е. 7 р. 50 к. на одно мясо. А чай, а одежда и проч., а семейство? Небольшимъ подспорьемъ является корова, у кого она есть; но, во-первыхъ, она имѣется далеко не у всѣхъ работниковъ, а, во-вторыхъ, она здѣсь, вслѣдствіе худаго корма (вошедшаго въ норму), даетъ зимою maximum 3 бутылки (6 фунтовъ) молока въ день, вслѣдствіе чего бутылка молока стоитъ здѣсь 5 коп., и питаться покупнымъ молокомъ обойдется еще дороже мяса; поэтому, у кого нѣтъ собственныхъ коровъ, питается исключительно мясомъ и чаемъ (безъ сахару, конечно). Неудивительно поэтому, что здѣшніе якутскіе работники — вѣчно голодные и слабосильные: они далеко уступаютъ въ выдержкѣ, въ энергіи и продолжительности труда русскому рабочему... Что дѣлать: что посѣешь, то и пожнешь!

«Восточное обозрѣнiе» №38, 20 сентября 1884

Изъ Верхоянскаго округа (корресп. „Восточн. Обозр.“). Въ добавленіе къ нашимъ очеркамъ экономической жизни Верхоянскаго округа посмотримъ теперь, что даетъ якутскій работникъ своему хозяину. Возьмемъ самый яркій примѣръ, — сѣнокосъ, когда рабочіе наиболѣе дороги. Рабочіе нанимаются на срокъ отъ 29-го іюня до 1-го сентября, т. е. немного болѣе двухъ мѣсяцевъ, и получаютъ за все это время деньгами — 20 руб., и въ пищу: одну корову на удой, немного чаю, въ рѣдкихъ случаяхъ, у особенно щедрыхъ хозяевъ — фунтовъ 20 мяса. Взять корову на удой на лѣтніе 2 мѣсяца можно за 2 руб., полпуда мяса стоитъ 1 р. 25 к. и чай (пол-кирпича) 1 р. 25 к.; всего, значитъ, переводя на деньги, косарь получаетъ 24 р. 50 к., т. е. по 12 р. 25 к. въ мѣсяцъ. При косарѣ находится двое женщинъ-грабельщицъ, получающихъ ту же пищу, но, вмѣсто 20-ти руб. деньгами, лишь по 14, — слѣдовательно въ мѣсяцъ каждая всего — по 9 р. 25 к. За эти два мѣсяца средній косарь, при двухъ грабельщицахъ, накоситъ и поставитъ въ стога 120 возовъ сѣна, стоящихъ не менѣе 100 руб. (обыкновенно же сѣно здѣсь продается по рублю за возъ). Итакъ, эти трое рабочихъ, получая всѣ вмѣстѣ отъ хозяина 61 р. 50 к., приносятъ ему не менѣе 100 р., а часто и 120 и 140 рублей, т. е. отъ 62% до 127% чистаго барыша на затраченный капиталъ!..

Отсюда ясны и средства для поднятія экономическаго положенія края: 1) для прекращенія чудовищныхъ барышей мѣстныхъ купцовъ — устройство общественныхъ магазиновъ, лавокъ. Если казна здѣсь учредила казенные хлѣбные, соляные, пороховые магазины, въ которыхъ она продаетъ соотвѣтственные припасы съ накидкою всего 6%, то почему же общества, при содѣйствіи казны, не могутъ устроить такіе же магазины, гдѣ бы продавались остальные незатѣйливые предметы якутскаго потребленія: чай, табакъ, даба и т. п. 2). Для противодѣйствія эксплоатаціи кулаковъ, пользующихся временными экономическими затрудненіями якута, чтобы окончательно закабалить его, — устройство обществами же, при содѣйствіи казны, учрежденій кратко-срочнаго дешеваго кредита, доступнаго для бѣднѣйшихъ членовъ общества, ибо иначе кредитъ пойдетъ на пользу лишь болѣе состоятельныхъ хозяевъ и наплодитъ, этимъ самымъ, еще болѣе кулаковъ.

Уже изъ этого легкаго очерка экономическаго положенія якутовъ ясно выступаетъ одинъ несомнѣнный и крупной важности фактъ: это расколъ якутскаго общества .(или все равно обществъ) на два лагеря: на небольшую кучку богачей, эксплоатирующихъ остальную массу среднихъ и мелкихъ хозяевъ, и на группу совсѣмъ бездомныхъ. На сколько этотъ расколъ силенъ, можно видѣть хотя бы изъ слѣдующаго факта: въ одномъ изъ наслеговъ Верхоянскаго улуса (а именно въ 1-мъ Байдунскомъ) изъ составляющихъ его 134 душъ (ревизскихъ) — 60 душъ находятся на общественномъ призрѣніи, какъ полные пролетаріи, нищіе!..

Этотъ расколъ пока еще прикрывается, хотя весьма плохо и прозрачно, общими національными обычаями, привычками и понятіями, общимъ невѣжествомъ и низкимъ уровнемъ культуры, но одинъ сильный внѣшній толчокъ — и расколъ между упомянутыми двумя лагерями приметъ рѣзкій, непримиримый характеръ... Предвѣстникъ этого толчка уже на носу: это — имѣющіе здѣсь скоро открыться серебряные пріиски.