Ссылка въ приленскій край.
Е.П. Климовъ
(Изъ записокъ офицера).
Глава I.
Въ началѣ августа получилъ я командировку для препровожденія партіи ссыльныхъ арестантовъ, назначенныхъ на поселеніе въ приленскій край. Конечный пунктъ этой командировки назначенъ былъ г. Олекминскъ, якутской области, отстоящій болѣе 2,000 верстъ отъ Иркутска.
Служа не болѣе полугода въ Сибири, я разумѣется, имѣлъ весьма смутныя понятія о порядкѣ препровожденiя подобныхъ партій, почему назначеніе это немного смутило меня, скажу даже болѣе, на первый разъ напугало меня, потому что я слышалъ, что подобныя командировки имѣютъ иногда весьма и весьма плачевныя послѣдствія для назначенныхъ въ нихъ офицеровъ.
Но получивъ инструкцiи и внимательно прочитавъ ихъ, я поуспокоился; мнѣ какъ человѣку неопытному, показалось, что все это такъ ясно и просто, что и задумываться нечего.
Получивъ въ свое распоряженіе около 20 человѣкъ конвойныхъ солдатъ изъ мѣстнаго баталіона, я явился 11-го августа въ пересыльный замокъ для принятія партіи. Такъ какъ по маршруту отправка назначена была на 12-е августа, то для всей этой процедуры, т. е. пріема, выдачи казенной одежды и пр. оставалось немного времени, а дѣла между тѣмъ оказалось болѣе, чѣмъ по горло. Коммиссія, состоящая изъ меня и чиновниковъ экспедиціи о ссыльныхъ, должна была въ самое короткое время выдать казенную одежду на 180 чел., внимательно осмотрѣть каждаго арестанта для того, чтобы сличить лицо находящагося предъ вами субъекта съ примѣтами, означенными въ его документахъ и пр., не могу не сказать при этомъ, что меня крайне удивило полное отсутствіе возможности опредѣлить примѣты лица, означенныя въ статейныхъ и партіонныхъ спискахъ; въ большинствѣ случаевъ, по этимъ примѣтамъ можно признать перваго встрѣчнаго на улицѣ.
Пріемка производится слѣдующимъ образомъ: вызывается Иванъ Непомнящій.
— Я — отвѣчаетъ и выходитъ почти голый арестантъ.
— Казенныя вещи гдѣ?
— Проѣлъ, ваше благородіе. Разсудите сами, ожидаю отправки два мѣсяца, кормовыхъ денегъ даютъ въ сутки 9 коп., а хлѣбъ 5 коп. фунтъ, хуже вѣдь это, всякой каторги. Накажите, воля ваша... Дѣлается справка въ статейномъ спискѣ, гдѣ есть особыя одеждныя записи. Оказывается, что казенная одежда Непомнящему выдана, срокъ носки еще далеко не кончился.
— Куда-же дѣвались казенныя вещи?
Непомнящій ни за-что не скажетъ, это запрещаютъ ему правила арестантской артели.
Такихъ Непомнящихъ при пріемѣ набирается человѣкъ до 20-ти, имъ волей не волей выдаются новыя вещи.
Случается при этомъ, что наличныя примѣты Непомнящаго оказываются несхожими (т. е. безусловно несхожими) съ примѣтами, означенными въ статейномъ спискѣ. Является сомнѣніе, дѣйствительно-ли онъ то самое лицо, за которое выдаетъ себя; принимаются всѣ мѣры къ выясненію дѣла, но Непомнящій субъектъ твердо стоить на своемъ и ошибки въ спискѣ объясняетъ тѣмъ, что это, молъ, начальство такъ записало, а я тутъ не при чемъ.
Не угодно-ли принимать такихъ Непомнящихъ! въ тупикъ просто становишься; на пріемку только этихъ господъ мало цѣлаго дня, потому что, какъ я уже сказалъ, въ каждой партіи Непомнящихъ — хоть прудъ пруди и каждый изъ нихъ выходить по вызову, въ чемъ, такъ сказать, мать родила.
Партія моя состояла приблизительно изъ 200 человѣкъ, въ томъ числѣ было 6 женщинъ и 5 дѣтей; выступила партія изъ Иркутска 12-го августа и должна была слѣдовать пѣшимъ порядкомъ до с. Качуга, въ 235 верстахъ отъ Иркутска къ сѣверу, а тамъ сѣсть на сплавныя суда (паузки) и по теченію рѣки Лены слѣдовать до конечнаго пункта.
Отправивъ въ 10 ч. утра партію подъ наблюденіемъ конвоя, я долженъ былъ остаться въ Иркутскѣ для полученія изъ губернскаго правленіи дѣловыхъ бумагъ и вообще для окончанія неизбѣжныхъ формальностей и вслѣдствіе этой задержки настигъ партію на первомъ ночлегѣ въ с. Оекѣ около 10-ти ч. вечера. По прибытіи на ночлегъ, часть арестантовъ слѣдовало размѣстить въ этапѣ, а остальныхъ по квартирамъ у крестьянъ, потому что этапы по этому пути на столь малы, что въ нихъ во всѣхъ, почти безъ исключенія, съ трудомъ можно помѣстить 50 человѣкъ. Караулъ на ночлегахъ передается обыкновенно сельскимъ властямъ, которымъ однако-же военный конвой обязанъ помогать и наблюдать общій порядокъ.
Хотя передъ выступленіемъ партіи я и выяснилъ солдатамъ и старшему конвоя ихъ обязанности и указалъ на большую отвѣтственность въ случаѣ не исполненія ихъ, но по пріѣздѣ въ Оёкъ, увидѣлъ слѣдующее: очень и очень много пьяныхъ арестантовъ шатались по селу въ перемѣшку съ крестьянами, въ квартирахъ, гдѣ помѣщалась часть партіи, раздавались пѣсни, а въ одной избѣ происходило безобразное пьянство подъ предсѣдательствомъ сельскаго писаря, на буйство котораго жаловались послѣ мнѣ сами арестанты. Утромъ оказалось, что 7 человѣкъ бѣжало.
Виною этого было то, что конвой былъ немногочисленъ сравнительно съ партіею, да и солдатики-то попались не особенно хорошіе.
Слѣдованіе партіи отъ Оёка до Качуга можно назвать благополучнымъ: 235 верстъ пройдены были въ 10 дней, но эти дни были днями мученій для большинства арестантовъ.
Дѣло въ томъ, что, начиная отъ Иркутска, печенаго хлѣба дешевле 5 коп. за фунтъ достать было не возможно, а далѣе, за 100 версть, цѣна на хлѣбъ достигала 6 коп. за фунтъ; получая 10 коп. въ сутки, арестантъ могъ купить только около 2 фунтовъ хлѣба, но болѣе уже ничего: ни соли, ни чаю.
Нечего и говорить, что для здороваго человѣка, при моціонѣ 25 верстъ въ сутки, этого было слишкомъ недостаточно. Съѣвъ утромъ хлѣбъ, арестантъ отправляется въ путъ, идетъ пѣшкомъ 25 верстъ и придя, ложится спать голоднымъ. Удивляться-ли слѣдующему факту? Весною этого года партія проходила чрезъ с. Качугъ; по улицѣ шла корова, которая и очутилась среди арестантовъ. Воспользовавшись этимъ, одинъ изъ нихъ отхватилъ ножемъ кусокъ мяса у живой коровы и тутъ-же съѣлъ его. Благодаря только самому строгому надзору, мнѣ удалось не допустить голодныхъ арестантовъ до кражъ у жителей. По разсказамъ крестьянъ, не было примѣра, чтобы въ деревнѣ, гдѣ ночуютъ арестанты, не было кражъ, такъ что прибытіе партіи жители ожидаютъ, какъ нашествія иноплеменныхъ.
Не удивительно послѣ этого, что прибытіе наше въ Качугъ и ознаменовалось какъ разъ столкновеніемъ съ мѣстнымъ царькомъ г. П. Онъ положительно заявилъ мнѣ, что, такъ какъ арестанты воруютъ, онъ «не допуститъ» размѣстить и часть таковыхъ по земскимъ квартирамъ. Вслѣдствіе этого я вынужденъ былъ всю партію помѣстить въ этапѣ и около 100 человѣкъ, не помѣстившихся въ избѣ, должны были ночевать на дворѣ, на открытомъ воздухѣ, подъ однимъ холоднымъ арестантскимъ халатомъ.
Въ Качугѣ начались приготовленія къ водному пути. Разстояніе въ 1,900 верстъ, согласно данной инструкціи, слѣдовало мнѣ проплыть, maxіmum, въ 5-ть недѣль: въ теченіи этого времени способъ продовольствія арестантовъ предоставлялся моему усмотренію на ассигнованныя для нихъ кормовыя деньги по 10 коп. въ сутки до Киренскаго округа, по 15 коп. по киренскому и по 14 коп. по олекминскому. Зная, что чѣмъ далѣе къ сѣверу, тѣмъ цѣны на хлѣбъ выше, я, но примѣру прочихъ начальниковъ партій, сдѣлалъ запасъ провизіи въ с. Качугѣ приблизительно на все время пути. Запасъ состоялъ изъ ржаныхъ сухарей, крупы, солонины, чаю и соли. На другой день производился осмотръ паузковъ, назначенныхъ для сплава арестантовъ. Хотя при началѣ пути мнѣ и казалось, что все предусмотрѣно начальствомъ, и что съ моей стороны остается только буквально слѣдовать инструкціи; но на дѣлѣ при самомъ-же началѣ воднаго пути пришлось въ этомъ разубѣдиться. Какого устройства должны быть суда, какого размѣра, на сколько человѣкъ каждый, по скольку человѣкъ рабочихъ должно быть на каждомъ, — обо всемъ этомъ въ моей инструкціи умалчивалось. Я только слышалъ, что существуетъ подрядчикъ, который къ 25-му августа долженъ представить для сплава арестантовъ паузки, но на какихъ условiяхъ, — и относительно этого я былъ въ невѣдѣніи; копіи съ контракта я не имѣлъ, а подрядчикъ представилъ мнѣ два паузка, объяснивъ, что ихъ совершенно достаточно для помѣщенія всей партіи, и что раньше на одномъ изъ таковыхъ суденъ помѣщалось по 150 человѣкъ и что, наконецъ, на одного человѣка полагается мѣсто на нарахъ иди подъ нарами въ ¾ аршина ширины. Спорить, — не зная содержанія контракта, я не могъ и принужденъ былъ согласиться.
Паузки устроены въ видѣ продолговатыхъ четырехугольныхъ ящиковъ, длиною — въ 8 саж. и шириною — въ 3½ саж., самой невозможной, неуклюжей работы. Въ одномъ изъ этихъ-же паузковъ было устроено маленькое помѣщеніе для довѣреннаго подрядчика и для склада провизіи. 23-го августа партія съ трудомъ была размѣщена на судахъ и мы тронулись въ путь. На протяженіи 450 верстъ отъ с. Качуча до с. Усть-Кута вода въ Ленѣ стояла чрезвычайно низко: общій уровень воды былъ не болѣе аршина глубины, а въ нѣкоторыхъ мѣстахъ отъ 6 до 7 вершковъ.
Вслѣдствіе безпрестанныхъ мелей, разстояніе въ 35 версть, отъ Качуга до г. Верхоленска, пройдено было въ 3-ое сутокъ. Садились на мель чуть не на каждомъ шагу, а чтобы стащить паузокъ съ мели, требовались усилія не только рабочихъ, но даже и всѣхъ здоровыхъ арестантовъ.
— Ну, Слава Богу! крестится лоцманъ, съѣхали!
Но не успѣлъ паузокъ пройти и версты, не успѣли рабочіе приняться за чай, какъ съ носа паузка раздастся уже шуршаніе дна о подводную гальку и приближается къ кормѣ, потомъ стихаетъ... всѣ въ ожиданіи... пройдетъ ли? паузокъ дернуло, еще разъ и... стопъ!
— Теперь засѣли форменно, лучше требовать нельзя! замѣчаютъ мои «пассажиры».
— Ну, ребята живѣй! заводи оплеуху!...*).
— Трави, трави!!., Ну, въ шесты, ребята, — носъ-то заворачивай! Ну, еще, еще!! Тронулся! — кричатъ съ кормы, — «паа-ашелъ, пашелъ!!!».
При помощи разныхъ ухищреній паузокъ тронули съ мѣста. Но вотъ, вдали, по струйкамъ воды, опять замѣшка во всю ширину рѣки!..
— Въ греби, ребятушки, ну сильнѣй!.. карауль шестами, авось, пробѣжимъ!..
Паузокъ разлетѣлся, забуравилъ носъ въ гальку, наперли шестами со всѣхъ силъ, и паузокъ на всемъ лету врѣзался въ мель, и опять сталъ.
*) Оплеухой называется толстая доска во всю длину паузка. «Завести оплеуху» значитъ, прикрѣпивъ одинъ конецъ этой доски къ судну, отвести ее въ рѣчку и поставить ребромъ противъ теченія, другой-же конецъ оплеухи прикрѣпляется канатомъ, обходящимъ кругомъ всего паузка; такимъ образомъ, вода, напирая во всю ширину и длину доски, двигаетъ судно съ мѣста. «Травить оплеуху», значитъ постепенно отпускать канатъ для того, чтобы поставить доску (оплеуху) прямо противъ теченія.
На лицахъ рабочихъ видна уже апатія, силы истощились. Лоцманъ опять заводитъ оплеуху, «пихаются» шестами; отъ подрядчика дается по чаркѣ водки; я, съ своей стороны обѣщаю по другой; но все напрасно, какъ-бы по уговору, всѣ оставляютъ работу, словомъ — «руки опустились» у всѣхъ. Мѣсто-же пустынное, помощи просить не откуда. Наступаетъ ночь. На разсвѣтѣ всѣ неспособные къ работѣ на лодкахъ перевозятся на берегъ вмѣстѣ съ грузомъ. Всякому, желающему лѣзть въ воду сталкивать судно съ мели, подрядчикомъ предлагается полтина и водка. Охотниковъ много, не смотря на то, что температура стоитъ почти на точкѣ замерзанія. Работа закипѣла, шесты и оплеуха въ полномъ ходу, сотня рабочихъ рукъ вцѣпилась въ паузокъ. Ухнули «дубинушку» и русская дубинушка помогаетъ, шевелили, шевелили и, наконецъ, чуть не на рукахъ вытянули паузокъ на глубокое мѣсто.
На все это употребляется почти цѣлый день. Такихъ дней было много; въ одинъ изъ нихъ 29-го августа, когда, послѣ неимовѣрныхъ усилій, паузокъ удалось протащить чрезъ каменную мель, — сначала въ кормѣ и сверхъ поля судна показалась вода, чрезъ пять минуть воды набралось по колѣно, и паузокъ началъ медленно опускаться ко дну. Паника; всѣ растерялись, каждый кричалъ, никто не слушалъ, — еле, еле удалось приблизиться къ берегу.
Первое время всѣ мои заботы были обращены на больныхъ и калѣкъ: несчастные шатались, стоя по колѣна въ водѣ...
Когда притихла суматоха, я увидѣлъ, что поверхность воды въ паузкѣ покрыта запасенными для партіи сухарями. Когда спасали провизію, то плохіе рогожные кули разорвались и 50 пудовъ хлѣба погибло. Выходило, что кромѣ непріятностей, всевозможныхъ неудобствъ, пришлось поплатиться и карманомъ, который у меня, какъ и у большинства офицеровъ, весьма и весьма легонькій и дырявый.
Все это произошло вечеромъ; пристали къ скалистому берегу подъ отвѣсной скалой, на которомъ и размѣстилась часть партіи изъ затонувшаго судна. Къ довершенію несчастій пошелъ небольшой дождь. Всѣ, не исключая и меня, промокли и прозябли до мозга костей.
Дровъ нѣтъ. Лѣсъ растетъ надъ головами и добраться до него почти нѣтъ возможности; по утру прибыли деревенскія власти изъ ближней деревни, а главное земскій засѣдатель г. К. Съ чувствомъ искренней благодарности вспоминаю я объ этой личности. Не смотря на дождь и холодъ, г. К. болѣе сутокъ не оставлялъ насъ и только благодаря его энергіи удалось, сравнительно въ непродолжительное время, переправить партію на лодкахъ съ пустыннаго берега на другой и доставить въ с. Жигалово пѣшимъ порядкомъ, гдѣ партіи и пришлось простоять пять дней, пока подрядчикъ приготовилъ новый паузокъ. Скажу, между прочимъ, что подрядчикъ, вызванный сюда депешей, узнавъ, что гибель провизіи произошла, благодаря дурному судну, возмѣстилъ отчасти понесенный мною убытокъ.
Е. Климовъ.
(Продолженіе будетъ).
Ссылка въ приленскій край.
(Изъ записокъ офицера).
Глава II.
Такъ какъ путешествіе наше продолжалось почти два мѣсяца, то въ это время мнѣ пришлось весьма хорошо познакомиться съ арестантскими нравами и обычаями, особенно, когда мы плыли по рѣкѣ Ленѣ и я безотлучно находился на сплавномъ суднѣ вмѣстѣ съ партіей. Сидя по цѣлымъ недѣлямъ въ своей конуркѣ, — говорю сидя, потому что ходить было негдѣ, — отдѣленной отъ помѣщенія арестантовъ досчатой съ щелями перегородкой, я невольно сдѣлался самымъ близкимъ наблюдателемъ жизни этихъ несчастныхъ. Очень часто нарочно выходилъ и заводилъ я разговоры съ нѣкоторыми изъ нихъ; а для арестанта нѣтъ большаго удовольствія, какъ поговорить о себѣ, о своемъ прошломъ и даже настоящемъ; мнѣ-же болѣе или менѣе извѣстны были и проступокъ каждаго и участь ихъ, такъ какъ статейные списки, въ которыхъ все это значится, были у меня въ рукахъ. Долженъ сказать, между прочимъ, что партія моя состояла изъ преступниковъ, идущихъ исключительно на поселеніе: во-первыхъ, бродягъ, затѣмъ кончившихъ срокъ каторги и, наконецъ, просто приговоренныхъ на поселеніе. Вся эта компанія величаетъ себя «шпанкой», рѣже «кобылкой».
— Растолкуй—ты мнѣ, пожалуйста, спрашиваю я стараго бродягу, что это за клички у васъ такія?
— А это вродѣ, какъ муха, есть этакая «шпанка», а «кобылка» примѣрно, какъ саранча не посидитъ, значитъ, на мѣстѣ, безпокойная, мечется все.
Если удается имъ протащить паузокъ чрезъ мель, придумавъ для этого какой-либо особенный хитрый способъ, неизвѣстный даже лоцману, то арестанты ликуютъ.
— Вотъ тебѣ и лоцманъ! шпанка-то небось придумаетъ, шпанка выручить. Ишь ты какъ ловко ухитрилась!...
Сдѣланъ-ли кѣмъ-нибудь изъ нихъ проступокъ неосторожный, вслѣдствіе котораго страдаютъ интересы артели, напримѣръ: буйство въ пьяномъ видѣ, драки и т. п., арестантъ ругается: — шпанка проклятая, пропасти на нее нѣтъ, кобылка несчастная!.. сама себя губить! Первенствующая роль въ «шпанкѣ» принадлежитъ бродягамъ и тѣмъ изъ каторжныхъ, которые были въ работахъ на карійскихъ заводахъ *). Эти послѣдніе называются каринцами. Бродяги и каринцы рѣшаютъ всѣ жизненные вопросы партіи. «Каринецъ много горя видалъ», говоритъ шпанка и предоставляетъ ему тѣ преимущества, какія возможны въ арестантскомъ быту; въ тюрьмѣ онъ поваръ, хлѣбопекъ, староста, майданщикъ ** ), ему также, дается большая доля подаянія.
*) Карійскіе заводы находятся за озеромъ Байкаломъ.
**) Въ каждомъ сибирскомъ острогѣ, въ каждой арестантской партіи имѣется «майданъ», это почти тоже, что мелочная лавочка, здѣсь продаютъ чай, сахаръ, табакъ, спиртъ, карты. Право на эту торговлю покупается у артели; причемъ въ одномъ острогѣ двухъ майдановъ не бываетъ. Играющіе въ карты платятъ майданщику: банкометъ 1%, понтеръ — 5% съ выигрыша. Право на майданъ покупается съ торгомъ и бывали случаи, что платили 250 руб.; кромѣ того, съ каждаго вновь прибывшаго въ тюрьму взимается плата въ пользу артели: съ поселенца 50 коп., а съ лицъ свободнаго состоянія — сколько можно, съ убійцы поселенца — 50 рубл., и горе ему, если онъ снова попадаетъ въ тюрьму. Деньги эти идутъ на улучшеніе пищи, изъ нихъ даются взятки палачу при наказаніи плетьми, затѣмъ выдается каждому идущему на каторгу по 3 рубля, и на поселеніе — по 1 руб.; платится жалованье тюремнымъ поломоямъ, старостѣ и т. п.
Фока М—въ, старый бродяга, высокій, коренастый, съ рѣзкими чертами лица и выразительными глазами. Недавно бритая голова его покрыта теперь сѣдыми волосами, а длинные сѣдые усы придаютъ лицу его суровое выраженіе. Одѣтъ онъ всегда чисто и даже щеголевато — по купечески. — Фока идетъ на поселеніе не одинъ, съ нимъ жена «гражданскаго брака», по его выраженію, и маленькій ребенокъ родившійся въ тюрьмѣ. У Фоки, по разсказамъ арестантовъ, «большія тысячи» въ рукахъ бывали.
Въ началѣ 70-хъ годовъ онъ былъ сосланъ въ каторжныя работы на 20 лѣтъ; во время пути въ ссылку перемѣнился, или, какъ говорятъ арестанты, «смѣнялся» фамиліями съ другимъ ссыльнымъ, но шедшимъ на четыре года въ работы.
Подъ именемъ послѣдняго отбылъ онъ срокъ работы «на Карѣ» ***) и былъ поселенъ въ Сибири; съ мѣста поселенія бѣжалъ, но вскорѣ попался и не желая открыться, былъ осужденъ, какъ бродяга. Изъ статейнаго списка видно, что Фока провелъ въ дорогѣ въ ссылку 2 года 2 мѣсяца и тутъ сошелся съ своей старой знакомой Б., которая была осуждена за убійство въ каторжныя работы на 7 лѣтъ.
***) Карійскіе заводы, — выраженіе шпанки.
Интересно, что всѣ эти 7 лѣтъ Б. провела въ пути по тюремнымъ больницамъ; а осужденнымъ въ каторгу время въ дорогѣ засчитывается въ срокъ работъ.
Фока М. взятъ мною въ примѣръ не потому, чтобы онъ составлялъ исключеніе изъ общаго числа бродягъ, которые составляли болѣе половины моей партіи, а потому только, что онъ обратилъ на себя вниманіе мое своею наружностью. Бродяги-же, болѣе или менѣе, всѣ одинаковы.
Чтобы сдѣлать переходъ, напр., отъ Томска до Иркутска, каторжнымъ или бродягою употребляется иногда три-четыре года, которые онъ проводитъ по тюремнымъ больницамъ.
Изъ статейныхъ списковъ видно, что нѣкоторые арестанты въ А—ой тюремной больницѣ живутъ по году и болѣе. Въ пути нерѣдко оканчивается и срокъ каторги, какъ сказано мною узко выше относительно арестантки Б. Изъ разсказовъ самихъ арестантовъ видно, что на всемъ протяженіи сибирскаго тракта смѣна именами и фамиліями между ними въ полномъ ходу, и центры этихъ смѣнъ именно: Нижнеудинскъ и Иркутскъ. Наемъ поселенца въ каторжную работу обходится иногда въ 2—3 руб., а за 25 руб. можно выбирать изъ цѣлаго десятка.
Происходитъ это такъ: на распоряженіе иркутской экспедиціи о ссыльныхъ слѣдуетъ поселенецъ N. Еще далеко до Томска средства его истощаются, приходится кормиться на казенный гривенникъ въ сутки, Даже въ Западной Сибири, гдѣ хлѣбъ сравнительно много дешевле, этой суммы далеко недостаточно, и ссыльный можетъ питаться лишь одними ржаными сухарями. Этотъ разрядъ жалкихъ и несчастныхъ поселенцевъ называется въ арестантскомъ быту «сухарниками».
Далѣе «сухарникъ» вступаетъ въ предѣлы Восточной Сибири, гдѣ хлѣбъ 5 коп. фунтъ, а надо еще много кой-чего и кромѣ хлѣба. Новичокъ, т. е. идущій впервые, положительно голодаетъ, а тутъ какъ разъ на выручку является «майданщикъ», который и предлагаетъ алчущему и жаждущему все необходимое въ кредитъ. Разумѣется, кончается тѣмъ, что бѣдняги запутываются въ средствахъ и попадаютъ въ кабалу; тогда ему и предлагается смѣна именами, за что или тушится долгъ его въ майданѣ, или дается 2—3, много 5 руб. Когда смѣнившійся съ поселенцемъ каторжникъ освобождается, то продавшійся сухарникъ тотчасъ заявляетъ начальству, кто онъ такой именно, но въ это время каторжникъ успѣлъ уже схоронить концы въ воду. т. е. или бѣжать или снова смѣниться съ кѣмъ-нибудь.
Бываетъ, что съ каторжными мѣняются фамиліями и старые, опытные бродяги, идущіе на поселеніе; этихъ послѣднихъ заставляетъ согласиться на смѣну ихъ страсть къ азартной, карточной игрѣ. Они всѣ, безъ исключенія, записные игроки. Проигравшись до послѣдней нитки, не говоря уже, конечно, о казенной одеждѣ, они бываютъ вынуждены идти вмѣсто каторжныхъ. Разница въ томъ, что опытнаго бродягу нанимаютъ охотнѣе; въ дорогѣ онъ успѣетъ отыграться и найметъ въ свою очередь сухарника за себя, а между тѣмъ тому, кто его нанялъ, болѣе времени скрыть свои слѣды.
Пришлось мнѣ услышать интересный фактъ относительно смѣны отъ одного арестанта изъ моей партіи. Онъ разсказываетъ, что четыре года тому назадъ слѣдовали въ ссылку Филинскій и Тупичъ, первый въ Томскую, а второй въ Иркутскую губерніи. Тупичъ пожелалъ освободиться раньше и смѣнялся съ Филинскимъ. Далѣе въ дорогѣ и тому и другому пришлось плохо; другими словами, проѣлись или проигрались оба. Они смѣняются и идутъ подъ именами Петрова и Егорова. Когда «смѣнка» разоблачилась, то оказалось, что эти П. и Е. были тоже смѣнщики. Вотъ и разбери такое дѣло!..
Послѣ того, какъ изъ моей партіи убѣжало 7 человѣкъ, изъ подъ сельской стражи, на первомъ ночлегѣ въ с. Оёкѣ, я спрашивалъ нѣкоторыхъ арестантовъ, какая цѣль ихъ побѣга, когда всѣ они идутъ, такъ сказать, на свободу? и въ отвѣть услышалъ интересный разсказъ.
Въ 188.. году въ у—ой волости, а—го уѣзда, произошло убійство 4-хъ проѣзжихъ; убійцы были арестованы и заключены въ а—омъ острогѣ; чрезъ нѣсколько времени одинъ изъ нихъ, поселенецъ Точановъ, бѣжалъ изъ тюрьмы... Арестованъ онъ былъ чрезъ полтора года и осужденъ на 20 лѣтъ въ каторжныя работы. Послѣ приговора, Точанову снова удалось бѣжать, но вскорѣ онъ былъ пойманъ въ одномъ изъ сосѣднихъ округовъ при грабежѣ, причемъ показывалъ себя непомнящимъ родства, былъ опять осужденъ на каторгу. На пути онъ смѣнялся съ поселенцемъ-сухарникомъ и былъ освобожденъ или, по выраженію «шпанки», «сорвался».
На мѣстѣ поселенія снова совершилъ убійство и снова былъ осужденъ въ каторгу. Но, сидя въ тюрьмѣ, ему опять удалось смѣняться съ поселенцемъ Борисовымъ.
— Вотъ этотъ-то самый Борисовъ и бѣжалъ отъ васъ въ Оёкѣ. Нельзя, ваше благородіе, не бѣжать: сухарникъ далеко не отпуститъ: какъ только выступила партія — сейчасъ, поди, и заявилъ начальству. Ну и прочіе тоже; настоящій поселенецъ не побѣжитъ, — все смѣнщикъ.
Изъ этого я и заключаю, что бѣжавшіе изъ моей партіи были смѣнщики, такіе-же Точановы, которые снова отправились гулять по Сибири, пока опять не попадутъ въ острогъ, а попадутъ — новая смѣна... Были у меня такіе, которые слѣдовали въ ссылку по 10-му разу и болѣе, и сами признавались въ этомъ съ какимъ-то особеннымъ хвастовствомъ и гордостью.
Бродяга «Гавря» разсказываетъ:
— «У меня по здѣшнему краю «мѣста» въ трехъ волостяхъ. Какъ только приду въ одну волость, сей-часъ билетъ (видъ на жительство), такимъ-же манерцемъ въ слѣдующей волости, а тамъ и досвиданьица... на Москву схожу, чайку съ лимономъ попить». Это значить, что сей Гавря три раза судился, какъ бродяга въ Европейской Россіи, три раза былъ сосланъ въ приленскій край на поселеніе, три раза бѣжалъ и въ трехъ волостяхъ числился на причисленіи, а говоря языкомъ арестантовъ имѣетъ «три мѣста». Мѣста эти бываютъ «чистыя» и «нечистыя».
Если поселенецъ уйдетъ съ мѣста причисленія, не совершивъ тамъ никакого проступка, то это мѣсто считается чистымъ и наоборотъ.
Свѣдѣнія о всѣхъ свободныхъ чистыхъ мѣстахъ сообщаются арестантами другъ другу во время зимняго сидѣнія въ острогахъ.
Если бродяга арестованъ въ Сибири за безписьменность или самъ явился въ полицію и заявилъ о своей безписьменности, съ цѣлью просидѣть зиму въ тюрьмѣ (что бываетъ очень часто), то на спросы о своей личности даетъ показанія, что онъ поселенецъ такой-то волости. Дѣлается справка, и, если окажется, что такой-то субъектъ дѣйствительно значится на причисленіи тамъ, гдѣ указываетъ бродяга, то его и посылаютъ туда по этапу; часто случается, что на одно «мѣсто» являются два или три претендента; ну тогда, конечно, слѣдствіе. А иногда бываетъ такъ, что мѣсто, на которое указываетъ бродяга, считая его «чистымъ», окажется «нечистымъ», т. е. бывшій на этомъ мѣстѣ поселенецъ совершилъ какое-нибудь преступленіе, то тогда претенденту плохо: приходится доказать, кто именно онъ такой, и во всякомъ случаѣ ему не миновать каторги.
Е. Климовъ.
(Окончаніе будетъ).
Ссылка въ приленскій край.
(Изъ записокъ офицера).
(Окончаніе).
Глава III.
Отъ Жигалова до Усть-Кута плаваніе продолжалось съ ежедневными повтореніями тѣхъ-же эпизодовъ, которые я описывалъ выше. Приходилось не плыть, а ползти по галькѣ; 550 верстъ отъ с. Качуга до Усть-Кута удалось проплыть только 3 недѣли, такъ что въ Усть-Кутъ прибыли мы 17-го сентября. Только отъ Усть-Кута р. Лена и возможна для плаванія по ней осенью, и мы, благодаря Бога, 800 верстъ до с. Витима прошли въ 11 дней. Здѣсь, впрочемъ, разстояніе измѣряется не верстами, а «станками». Пріѣхали въ г. Киренскъ, спрашиваемъ:
— Далеко-ли до Витима?
— Пятнадцать станковъ.
— А верстъ-то сколько же?
— А кто его знаетъ, версты-то здѣсь тонкія, да длинныя, давно немѣренныя.
Утомительно. Только дивные виды береговъ Лены и смягчали нѣсколько непріятности пути. Не успѣешь налюбоваться одной панорамой, какъ предъ тобой открывается другая, еще роскошнѣе.
Вотъ плывемъ подъ отвѣсной скалой, верхушки которой покрыты строевымъ лѣсомъ, кажущимся съ рѣки мелкимъ кустарникомъ, затѣмъ вступаемъ въ ущелье.
Рѣка, вслѣдствіе изгибовъ, видна всего на протяженіи версты и кажется озеромъ, окруженнымъ высокими отвѣсными утесами. Плывемъ дальше: горы нѣсколько разступились и двинулись отъ берега, предъ вами снова открывается чудная картина, которая невольно приковываетъ взоры. Мерещатся сказочныя картинки, когда-то видѣнныя въ книжкахъ. Вотъ, воспользовавшись ровнымъ мѣстомъ, раскинулось по берегу село, съ бѣлой часовенкой по серединѣ...
Но возвращусь къ арестантамъ. Такъ какъ вслѣдствіе гибели части запаса провизіи, мнѣ приходилось выдавать деньги на покупку провизіи, то для этого я отпускалъ иногда человѣкъ 3—4-хъ въ деревни, расположенныя по берегамъ. Иногда поселенцамъ моимъ удавалось купить немного провизіи, хотя по очень и очень высокимъ цѣнамъ; но въ большинствѣ случаевъ крестьяне не продавали имъ ничего.
Возвращаются, напр., 4-ро арестантовъ изъ села, трое съ пустыми мѣшками и только одинъ «Коза» съумѣлъ купитъ двѣ ковриги хлѣба и полмѣшка картофеля.
— Проклятые «челданье» *)... Жрутъ-же вѣдь что-нибудь сами собаки!.. ворчатъ арестанты.
— А ты, Коза, какъ досталъ?
— Я, ваше, б—іе, тоже все село исходилъ, нѣтъ да и баста! только запримѣтилъ я, въ одномъ домѣ ребятишки одни, и мать съ ними, челдоновъ не видать. Захожу. Мать, благодѣтельница! Нѣтъ ли хлѣбца, али картофельки продать? говорю ей. «Нѣту, родимый, сами безъ хлѣба, а картошка и не родилась нонѣ»... А я это бацъ на колѣни, да въ слезы. Кормилица! трое ребятишекъ на паузкѣ... второй день безъ хлѣба сидятъ.. Глазъ показать нельзя мнѣ обратно: пожалѣй хоть ихъ, продай, хоть коврижку! Посмотрѣла она на меня, знаете, такъ вижу слезы на глазахъ, помалкиваетъ. Пошла потомъ въ амбаръ, притащила двѣ коврижки, взяла только по 6 коп. за фунтъ, а картошки такъ даромъ насыпала. «Прими, говоритъ, Христа ради, для ребятъ-то!».
*) «Челдонами» поселенцы «шпанки» называютъ сибирскихъ крестьянъ. Здѣсь характерный примѣръ, какъ пользуются ссыльные чувствомъ состраданія, — вѣдь у этихъ ленскихъ жителей у самихъ хлѣба мало.
«Коза» былъ холостъ, но за умѣнье ладить съ челдонами всегда выбирался артелью въ командировки за провизіей.
— Знаю я этихъ проклятыхъ (крестьянъ), говорилъ онъ, вдоль и поперекъ, умѣючи надо съ ними, а нашему брату плохо промежъ нихъ. Если мастерство какое знаешь, — ну, туда-сюда, а то онъ тебя такъ запряжетъ, что на всю жизнь! Извѣстно челдону поклоняться не охота ну и бродяжишь. Эхъ, жизнь ты жизнь наша несчастная!
Часто случалось и мнѣ выходить на берегъ, во-первыхъ, при сдачѣ арестантовъ въ волости, а во-вторыхъ, — изъ любопытства и отъ скуки.
Сдаются арестанты въ волость.
— Ну, Слава Богу, хоть довезли немного, а все-же толку-то мало... говорятъ крестьяне.
— А что?
— «Да такъ, шататься-шатаются, а нѣтъ — и напроказятъ — да и исчезнутъ, попадутъ въ острогъ снова и снова ихъ къ намъ приведутъ. Такъ много разъ взадъ и впередъ ихъ водятъ. Окромя вреда, толку нѣтъ. Ну, извѣстно, казна денегъ не жалѣетъ, а съ тысячи одинъ развѣ ладно пристроится» **). Другого отзыва о ссыльныхъ поселенцахъ я не слыхалъ, хотя интересовался и раскрашивалъ о нихъ во многихъ волостяхъ.
**) Это признаніе крестьянъ очень важно для характеристики ссылки.
1-го октября прибыли мы къ границѣ Якутской области. Близь вечера, помощникъ лоцмана пригласилъ меня и довѣреннаго казеннаго подрядчика на палубу паузка. Предъ нами была чудная картина, капризъ природы: справа непрерывной цѣпью тянулся скалистый хребетъ, слѣва, изъ плоской равнины, выдвинулась четырехгранная, громадныхъ размѣровъ — скала, высотою около 4-хъ саженъ. Трехъугольная оконечность ея стояла совершенно отдѣльно отъ общей массы, саженяхъ въ 20, такъ, что пространство между массой скалы и оконечностью ея казалось искусственно сдѣланнымъ. Шириною скала примыкаетъ къ берегу, а длинною врѣзывается въ рѣку. Скала называется «Ура» и съ запада омывается небольшой рѣчкой того-же имени, впадающей въ Лену. Вечеръ былъ чудный. На паузкѣ все было въ нарочито форменномъ порядкѣ. Старикъ лоцманъ молодцемъ стоялъ у руля, полный комплектъ рабочихъ былъ у гребей.
— Господи, Іисусе Христе, Сыне Божій, помилуй насъ! раздался въ тишинѣ голосъ лоцмана.
— Аминь! отвѣтили гребцы.
— Благодаримъ Господа Бога за благополучный путь-дорогу, что въ добромъ здоровьи прибыли... а тебя, командиръ, и тебя хозяинъ, поздравляемъ съ прибытіемъ въ Якутскую область. Урра!! Урра... Урра... Урра-а-а!!! гаркнули гребцы и арестанты.
— «Прибыли, ребятки, въ свое имѣніе», шутитъ лоцманъ надъ ссыльными, на свою земельку, ну теперь недалече и до мѣста осталось...
Это обязательный обрядъ вступленія въ Якутскую область. Для окончанія обряда всякій, кто проѣзжаетъ впервыѣ границу, долженъ обязательно выкупаться въ Ленѣ, или по крайней мѣрѣ окатиться водою. За неисполненіе сего обряда лоцманъ взыскалъ съ меня штрафъ въ видѣ нѣсколькихъ чарокъ водки ему и рабочимъ. Плывемъ дальше.
4-го октября, сильнымъ вѣтромъ паузокъ прибило къ берегу на песчаныя косы, и мы засѣли на мель въ 40 верстахъ отъ Олекминска. Ночью отъ паузка оторвало бурей обѣ лодки и повредило носъ судна.
Пошла «шуга». Весь слѣдующій день рабочіе и арестанты напрасно выбивались изъ силъ, сталкивая паузокъ съ мели... провизія вышла. Что дѣлать? Нашелся смѣльчакъ рабочій, который на-веслѣ переплылъ съ косы на берегъ и отправился съ отношеніемъ отъ меня проситъ помощи въ г. Олекминскѣ, въ полицію.
Утромъ 5-го октября нѣкоторые рабочіе и арестанты рѣшились сойти снова въ воду (конечно, за довольно большія деньги съ подрядчика) сталкивать паузокъ «стягами» и послѣ громадныхъ усилій, при работѣ въ замерзающей водѣ, отбиваясь отъ шуги, удалось, наконецъ, сняться съ мели и съ великимъ трудомъ, пробиваясь чрезъ ледъ, достигнуть Олекминска утромъ 6-го октября.
По распоряженію якутскаго областного правленія, прибывшіе 50 человѣкъ ссыльныхъ поселены въ Олекминскомъ округѣ: нѣсколько человѣкъ оставлено въ городѣ, а остальные отправлены по «улусамъ» (окрестнымъ деревнямъ). Сколько ни ходили прибывшіе на поселеніе по городу просить работы, но работы не находилось, даже дровъ колоть было не у кого, мастеровымъ всѣхъ сортовъ, и тѣмъ не удалось найти занятій...
Какъ мнѣ извѣстно, девять-десятыхъ изъ всей партіи не имѣло и рубля въ карманѣ, а пособія, какого-бы то ни было, ждать не откуда, черный хлѣбъ minimum 12 коп. фунтъ, въ перспективѣ морозы.
Въ улусахъ тоже нѣтъ работы; якуты сидятъ безъ хлѣба. На пріиски наемки нѣтъ (въ поселенцевъ извѣрились). Что-же ожидаетъ этихъ несчастныхъ?
Новыя преступленія, снова тюрьма и снова каторга.
Е. П. Климовъ.