Изъ Якутской жизни.
Этнографическiй очеркъ
(изъ путевыхъ замѣтокъ ссыльнаго).
Судьба забросила меня ненадолго въ якутскую область. Я былъ такъ не долго, что даже не успѣлъ путемъ выучиться говорить по якутски, что, понятно, сильно затрудняло мои наблюденія. Тѣмъ не менѣе льщу себя надеждой, что мои замѣтки все таки на что нибудь да годятся и главное потому, что я не просто проѣхалъ мимо якутовъ, а жилъ среди нихъ, ѣлъ ихъ хлѣбъ и ихъ немногосложные труды.
Мѣстности я описывать не стану: ея характеръ болѣе или менѣе извѣстенъ. А особенности нравовъ и обычаевъ, служащія предметомъ моего очерка, общи всему якутскому племени. Извѣстно, что это раса обособившаяся и, не смотря на свою переимчивость и способность къ ассимиляціи, даже поглощенiю чуждыхъ ей расъ — сама весьма устойчива въ сохраненіи своихъ обычаевъ. Можетъ быть, какія нибудь различія и есть — и эти различія обусловливаются большей или меньшей близостью мѣстности отъ центра области, Якутска или отъ золотыхъ пріисковъ, а также отъ большей или меньшей примѣси русской крови. Но отъ замѣтки нельзя требовать опредѣленiя этихъ различiй. Для этого нужна обширная монографія.
Семейство, въ которомъ мнѣ пришлось жить, было, какъ тамъ называютъ, русское, т.е. происхожденiя русскаго, хоть и забывшее уже свой родной языкъ. Старикъ хозяинъ былъ отставной якутскій казакъ, самый стародавнiй. Лѣтъ сорокъ назадъ поселился онъ въ этой мѣстности, снялъ въ аренду у якутовъ землю, завелъ скотъ, женился на чистой якуткѣ, дожилъ до дѣтей и внуковъ и объ русской только что помнитъ, а самъ объякутѣлъ окончательно. Дѣти его, женатые тоже на якуткахъ, сами совершенные якуты и по языку и по нравамъ, хоть и учились когда-то въ казачьей школѣ.
Въ одинъ лѣтній вечеръ распиваю я чай съ своимъ старикомъ и слушаю его розсказни о разныхъ коммисарахъ и исправникахъ, какъ вдругъ входитъ въ мою коморку старшiй сынъ хозяина и объявляетъ, что завтра у якутовъ игрище*).
*) Под «игрищем» имеется в виду ысыах (прим. Админ.сайта)
— Что это за игрище такое? спрашиваю я.
— Да у якутовъ, почитай, каждый годъ бываютъ по ихнему обряду — отвѣчаетъ старикъ. А вы нѣшто никогда не видали?
— Не доводилось. Надо поѣхать посмотрѣть.
— Ну такъ что-же? Поѣдемъ. Недалеко — верстъ семь будет-ли, нѣтъ-ли. Да и игрище то большое, надо быть. Нынѣ годъ, слава Богу, счастливый. Кобылы хорошо жеребились.
— Не каждый годъ развѣ хорошо жеребятся?
— По здѣшнему мѣсту все больше выкидываютъ. Такъ, года черезъ три четыре удается, жеребятся, какъ надо. А то все выкидыши.
— Отчего же бы это?
— А кто ихъ знаетъ! Выкидываютъ да и шабашъ. Нынѣ, вотъ, не слыхать.
Такъ я и не знаю, отчего это. Отъ суровой зимы, должно быть, и отъ плохаго корму. Для якутовъ это вопросъ крайне важный: у нихъ даже богатство измѣряется количествомъ кобылъ и рогатаго скота. Да кромѣ этого якутская область снабжаетъ лошадьми пріиски, на Лену до Киренска, гдѣ якутскiя лошади весьма цѣнятся крестьянами, отбывающими почтовую гоньбу.
— Ну, а рогатый скотъ, какъ же? спрашиваю я. Тоже выкидыши частые?
— Нѣтъ, отъ этого Богъ миловалъ. Только телята зиму выживаютъ плохо. Коли до новаго года не околѣетъ, — ну, выживетъ зиму. Однако много пропадаетъ.
Надо замѣтить, что въ послѣднее время не только цѣны на скотъ сильно повысились, но даже количество его уменьшилось. Такъ, по крайней мѣрѣ, говорятъ сами якуты. Можетъ быть, кромѣ увеличившагося сбыта, это уменьшеніе, дѣйствительно, обусловливается и труднымъ переживаньемъ суровой и долгой зимы приплодомъ. Да кромѣ того вліяетъ, вѣроятно, и уходъ за скотомъ и содержанiе его въ душныхъ хотонахъ. Хотонъ — это теплый сарай, таже юрта, только безъ камина. Онъ строится всегда рядомъ съ юртой и проходъ для скота дѣлается прямо чрезъ юрту. И юрта и хотонъ — одно строеніе, составленное изъ тонкихъ бревенъ, почти жердей, съ земляной крышей, обмазанное коровьимъ пометомъ и тиной.
Помѣщеніе для скота, пожалуй и теплое, только обыкновенно воздуху для дыхания не хватаетъ. Скотъ парится — это признаютъ и сами якуты; к утру разомлѣвшія животныя не могутъ ѣсть и лежать, высунувъ языки. Изъ такой то жары ихъ прямо выгоняютъ на сорокаградусный морозъ. Не диво, что телята не выдерживаютъ такихъ рѣзкихъ перемѣнъ температуры. Можетъ быть, на уменьшеніе числа скота и на слабость приплода влiяютъ и другiе причины — напримѣръ, выборъ производителей, порозовъ. Я замѣчалъ, что они начинаютъ допускаться до коровъ очень молодыми, не сформировавшимися. Это, понятно, должно производить слабость приплода и меньшую его приспособленность къ неблагопрiятнымъ природнымъ условіямъ и въ результатѣ, дѣйствовать на вырожденіе вида. И дѣйствительно, якутскiй скотъ и очень мелокъ и очень мало молоченъ.
На другой день мы отправились верхами на якутское игрище. Лошади у насъ были осѣдланы самыми лучшими, самыми изукрашенными сѣдлами, какiя только были у хозяина. Дорога была отвратительна. Болото и кочки въ аршинъ вышины, залитыя водой, огромныя деревья, поваленныя вѣтромъ, (корни деревьевъ вслѣдствіе того, что почва глубоко не оттаиваетъ, ползутъ къ верху, какъ огромныя, черныя и сѣрыя змѣи. Оттого устойчивость здѣшнихъ деревьевъ небольшая, и мало мальски сильная буря производитъ по окраинамъ лѣса и въ прогалинахъ страшныя опустошенія), да въ добавокъ еще непродерная чаща мелкаго березняка и тальника — дѣлаетъ ѣзду по якутскимъ верховымъ тропамъ не чрезмѣрно безопасною. Я всю дорогу, на сколько мнѣ позволяли спотыканья лошади и кусты, чрезъ которые приходилось продиратья, любовался лукой своего сѣдла, блестѣвшей при яркихъ лучахъ лѣтняго якутскаго солнца. Лука эта покрыта огромнымъ металлическимъ щитомъ изъ сплава мѣди и серебра и вырѣзана всевозможными хитрыми завулонами, а въ срединѣ конь, или по крайней мѣрѣ, конская голова. На подобныя украшенія якуты великіе мастера. Мнѣ, ни къ селу ни къ городу — какъ говорится — вспомнилось описаніе щита Ахиллеса, вырѣзаннаго великимъ художникомъ. И совершенно напрасно, ибо чѣмъ же хуже якуты гомеровскихъ грековъ?
* * *
Выѣхавъ на большую поляну, со всѣхъ сторонъ уставленную, точно декораціями, юртами самаго разнообразнаго вида и величины, отъ довольно большаго деревяннаго лѣтника до островерхаго берестяннаго шалаша, я невольно на секунду зажмурился, — такъ ослѣпило меня ярко палящее лѣтнее солнце, озарявшее странную, чужую, но не непрiятную картину. По полю были разбросаны гуляющiе, такъ и блестѣвшiе всѣми цвѣтами радуги. "Гульбище" было, дѣйствительно, огромное — съехалось, верстъ изъ за 50-70-и кругомъ, человѣкъ двести, а то и больше.
Пестрая толпа женщинъ въ ситцевыхъ короткихъ платьяхъ и особаго рода верхнихъ платьяхъ, (среднее между армякомъ и поддевкой. Какъ я ни добивался узнать, нѣтъ ли для него какого нибудь особаго якутскаго названiя, — получалъ въ отвѣтъ, что оно называется просто суонъ —шуба), отороченныхъ краснымъ сукномъ или кумачомъ, а то такъ и цѣликомъ красныхъ; въ шелковыхъ разноцвѣтныхъ платкахъ, съ большими серебряными крестами на груди, висящими на составленной изъ мелкихъ серебряныхъ монетъ цѣпи — прохаживались по полянѣ и ослѣпительно блестѣли своими яркими нарядами.
А вотъ — напримѣръ идетъ уже совсѣмъ серебряная баба. Должно быть изъ богатыхъ — такъ она вся и залита серебромъ. Широкій серебряный поясъ, отъ него и спереди и сзади, и по бокамъ цѣпи изъ монетъ, на груди громадный, тяжелый серебряный крестъ на такой же цѣпи, на шеѣ обручъ съ такими же привѣсками, какъ и у пояса. Только и видны изъ всей ея фигуры, что голова, окутанная желтымъ шелковымъ платкомъ, да ноги, обутыя въ черныя, кожаныя сары съ красными отворотами — а остальное все серебро. На женскія украшенія и на сѣдла съ уздами якутская область потребляетъ порядочное количество серебра. Якуты за монету старой чеканки платятъ по 1½ или 2 рубля за рубль.
Едва я сошелъ съ лошади, какъ былъ окруженъ цѣлой толпой народа. Мужчины, женщины, дѣти составили около меня тѣсный кружокъ и съ наивнымъ любопытствомъ разсматривали, какъ невиданнаго звѣря. Какая-то старуха, работая плечами и локтями, продралась ко мнѣ сквозь густую толпу и, посматривая мнѣ въ глаза, ощупывала мою руку и мой сюртукъ. Потомъ начала мнѣ, какъ ученому человѣку изъ далекой стороны, разсказывать о своихъ болѣзняхъ. У ней, очевидно, была чахотка.
Игрище еще не начиналось. Публика еще не вся собралась. Только кое гдѣ двѣ, три дѣвчонки, схватившись за руки, выплясывали и мурлыкали себѣ подъ носъ; да какой нибудь голоногій черномазый мальчуганъ преусердно прыгалъ на одной ножкѣ. Наконецъ составился танецъ, который и составляетъ всю сущность игрища. Танцевали все больше женщины; только очень немногiе мущины принимали участіе, да и тѣ, когда танецъ разгорался и переходилъ въ прыганье, уходили изъ круга. Большая часть стояла, смотрѣла, слушала или болтала между собой. Якутскій танецъ нѣсколько напоминаетъ флорентійскую «Carola» XIV вѣка. Онъ состоитъ въ слѣдующемъ. Танцующіе, держась за руки, составляютъ кружокъ. Этотъ кружокъ начинаетъ вращаться, при чемъ танцующіе тихо и мѣрно покачиваются, взадъ и впередъ. Это сопровождается пѣніемъ. Запѣваетъ кто нибудь одинъ, мущина или женщина — все равно; онъ поетъ одну строчку стиховъ, ее повторяетъ хоръ; за тѣмъ слѣдуетъ вторая и т.д. Поютъ не громко, говоркомъ, въ полголоса и къ тому же не въ тонъ. Выходитъ странно, но совсѣмъ не безобразно и не непріятно. Если слушать нѣсколько издали, то это походитъ на ропотъ шумной лѣсной рѣчки и на тихій говоръ кленовой рощи. Концертъ не стройный, но тѣмъ не менѣе красивый. Стихи всегда импровизированные — пѣсенъ у якутовъ совсѣмъ нѣтъ — и почти всегда риѳмованные. Якутскій языкъ, благодаря своей системѣ склоненій и спряженій, весьма удобенъ для риѳмы.
Танецъ мало по малу разгорается и наконецъ кружокъ, все вращаясь, начинаетъ подпрыгивать, при чемъ танцующіе дѣлаютъ всегда одинаковые па: правая нога ставится наискось, и пятка лѣвой прикасается къ ней. Не смотря на простоту этого па, оно требуетъ нѣкоторой ловкости и навыка: я замѣтилъ, что одни его дѣлаютъ болѣе ловко, чѣмъ другіе. Сначала мнѣ были ужасно смѣшны болтающіеся головные платки женщинъ, это задыхающееся отъ скачковъ пѣніе. Потомъ я нашелъ, что это не совсѣмъ такъ дурно, а послѣ мнѣ пришла въ голову мысль, что, въ сущности, этотъ танецъ подражаніе привычному движенію якута. Въ самомъ дѣлѣ — эти тѣлодвиженія, это мѣрное покачиваніе туловища взадъ и впередъ, вся постановка его, такъ сказать, въ моментъ припрыгиванья, напоминали мнѣ ѣдущаго верхомъ, когда лошадь бѣжитъ легкой рысцой, — хлынцой, какъ говорится въ Сибири. Мимоходомъ замѣчу, что именно хлынца — любимая ѣзда якута.
Меня занимали также въ этой картинѣ серьезныя лица женщинъ. Будто онѣ не танцуютъ, не веселятся, а дѣлаютъ какое нибудь очень важное и трудное дѣло. Глаза потуплены, улыбки ни на одномъ лицѣ, выраженіе лицъ какое то туповато-задумчивое. Да и въ самомъ дѣлѣ этотъ танецъ — огромная работа. Солнце палитъ страшно, а на нихъ навздѣвано положительно все, что только есть самое яркое и дорогое. На нѣкоторыхъ по два, по три платка разныхъ цвѣтовъ, шерстяныя шали, суконные армяки, да еще подпоясанные тяжелыми серебряными поясами; кожаные штаны; а у нѣкоторыхъ армяки даже мѣхомъ подбиты. Наши женщины и часу бы не выдержали и попадали бы отъ утомленія. А впрочемъ чего не дѣлается для моды!
Я началъ прислушиваться къ импровизацiи запѣвалы. Чтобы дать понятіе о поэзіи якутовъ, привожу нѣсколько строфъ. Записывалъ я послѣ, а потому за буквальность перевода не ручаюсь, но характеръ по возможности сохраненъ.
«Попляшемъ, поскачемъ, молодушки въ веселое утро, при яркихъ лучахъ теплаго солнца».
«Хороша и чиста наша поляна и вѣтерокъ угонитъ отъ насъ комаровъ въ чащу лѣса».
«По полянѣ мчится красавецъ жеребецъ и высоко взвивается его густая грива».
«Погляди, какъ лихо машетъ онъ хвостомъ. Огонь пышетъ изъ его широкихъ ноздрей».
«А глаза у него блестятъ, точно звѣзды. Даже глаза хорошенькой дѣвушки не свѣтятся такъ ярко».
«Поскачемъ же, попляшемъ — друзья! Добрые хозяева напоятъ насъ веселымъ кумысомъ».
«Вороная кобыла принесла намъ рѣзваго, красиваго жеребенка».
«Вкусенъ и здоровъ кумысъ отъ вороной кобылы, весело играющей съ своимъ красивымъ мужемъ».
«Вѣдь и она любитъ своего мужа не меньше насъ, молодушки».
При этомъ куплетѣ слушатели хохотали. Послѣ запѣвала опять началъ о скотѣ, рыбѣ, сѣнѣ и пр. и пр.
Вообще исторія эта выходитъ безконечная. Самый кружокъ танцующихъ постоянно возобновляется — одни уходятъ, другіе приходятъ. Запѣвалы тоже мѣняются. Иногда разбиваются на нѣсколько мелкихъ кружковъ. Вся огромная поляна усѣяна такими кружками, то большими, то маленькими. Я пошелъ бродитъ по ней. Посмотрѣлъ на другія якутскія игры. Въ одномъ мѣстѣ мущины и мальчики упражнялись въ прыганьи на одной ногѣ, кто дальше скачокъ сдѣлаетъ. Въ другомъ боролись. Борются голые, въ однихъ кожаныхъ поясахъ, при чемъ стараются нечаянно схватить противника за поясъ и уронить.
Мои наблюденія надъ шумной и толкущейся туда и сюда толпой начали уже надоѣдать мнѣ, какъ вдругъ вижу — бѣжитъ мой старикъ. Все его тѣло такъ и вздрагиваетъ отъ смѣха, а нижняя губа такъ и прыгаетъ, то спускаясь до подбородка, покрытаго сѣдой щетиной, то поднимается до самого носа.
— Старуха-то, старуха! восклицалъ онъ и залился громкимъ смѣхомъ.
— Чего старуха? Какая?
— Да какъ же... Вы не видали нѣшто? Глухая, слѣпая, да такъ пляшетъ, да еще и запѣваетъ сама.
Я пошелъ за нимъ, къ одному изъ кружковъ. Дѣйствительно, ветхая старуха, сморщенная вся, точно печеное яблоко, едва двигающая ногами и съ тусклыми, свойственными слѣпымъ, глазами, ходила въ кружкѣ и дребезжащимъ голосомъ пѣла свою импровизацію; хоръ съ хохотомъ подхватывалъ ея слова. Смѣшно, впрочемъ, совсѣмъ не было. Напротивъ, глубокой меланхоліей, грустно звучала эта импровизація женщины, стоящей одной ногой въ гробу. Вся радость жизни и вся грусть разставанія съ наслажденіемъ бытія лились изъ груди старой пѣвицы.
«Славно грѣетъ солнце мои старыя кости — пѣла она. Весело мнѣ плясать съ вами, дѣтушки».
«Можетъ послѣдній разъ пою я свою пѣсню. Земля скоро закроетъ мои слѣпые глаза».
«На будущій годъ вы опять придете сюда порѣзвиться. А на моей могилѣ будетъ зеленѣть свѣжая трава».
«Холодно будетъ мнѣ тамъ, и огонъ комелька не согрѣетъ мое старое тѣло».
«Пляши же и пой, молодость — съ дикой энергіей зазвучалъ ея голосъ. И я попляшу съ вами въ послѣдній разъ».
«И въ послѣдній разъ кумысу напьюсь».
«А будущей весной вы опять сойдетесь тутъ при солнечномъ свѣтѣ».
«И вспомните тогда о старухѣ, и будетъ ей весело въ своей холодной могилѣ».
«И услышитъ она ваши пѣсни, а ея темные глаза изъ могилы увидятъ, какъ вы пьете весенній кумысъ».
«И запляшутъ ея бѣлыя кости подъ вашу веселую пѣсню».
Такъ мнѣ стало грустно при этой простой, но истинно поэтической горести близкой разлуки съ жизнью, что я поспѣшилъ уйти къ другимъ кружкамъ.
Бродя по полянѣ, я, отъ нечего дѣлать, началъ разсматривать женскія лица. Обыкновенно отъ всѣхъ, бывавшихъ въ якутской области, вы услышите, что между якутками попадается много красивыхъ женщинъ. Я съ этимъ совершенно не согласенъ. Правда, что примѣси русской крови много, отчасти посредствомъ брачныхъ, а главное посредствомъ внѣбрачныхъ отношеній. По лицу сейчасъ замѣтишь, гдѣ существуетъ такая примѣсь. Первый признакъ — цвѣтъ кожи. Вмѣсто болѣзненнаго грязновато-блѣднаго, свойственнаго чистымъ якуткамъ, лица бываютъ очень бѣлыя съ яркимъ, прекраснымъ румянцемъ. Но курносый, приплюснутый носъ, выдавшіяся впередъ челюсти и съ узкой прорѣзью косые глаза все таки остаются — а на мои глаза это недостатки съ точки зрѣнія красоты. Попалась мнѣ на глаза одна дѣвушка или женщина. Она отличалась особенной веселостью, даже граціей, пожалуй. Плясала она съ увлеченiемъ, постоянно перебѣгала отъ одного кружка къ другому, прыгала, хохотала и опять убѣгала. Я спросилъ старика, какъ ее зовутъ.
— А кто ее знаетъ, какъ ея имя-то, христіанское! отвѣтилъ онъ. А по якутски зовутъ ее: Кемуль.
Якуты очень многіе сами не знаютъ своего крещеннаго имени. Почти у всѣхъ есть, кромѣ крещеннаго имени, якутскія прозвища, иногда смѣшные и непереводимые, а иногда очень поэтическіе.
Я помню, одного мальчика звали Хоютанъ (запоздавшій); одну дѣвочку — звали по якутски не помню какъ, но въ переводѣ выходило: «милочка».
— Что же это имя значитъ?
— Да воля — по нашему будетъ.
— Хорошее имя! замѣтилъ я.
— Да и кличка то ей по шерсти пришлась. Такая смѣлая дѣвушка, да бойкая, никому себя въ обиду не дастъ. Отцу родному не поддалась.
— Она дѣвушка , стало быть?
— Да какъ вамъ сказать то? Она не вѣнчанная. Вѣдь у нихъ, у якутовъ, не разберешь. Все мужъ, да жена, хоть и не вѣнчаны. Потому сначала они такъ живутъ, пробуютъ. А послѣ, коли придется, такъ и обвѣнчаются. Такой обычай.
Это старикъ съ большимъ презрѣнiемъ говорилъ, хоть я и зналъ, что онъ самъ съ своей второй женой, якуткой, жилъ въ такомъ пробномъ бракѣ, пока выплачивалъ ея отцу калымъ. Первый его сынъ былъ такимъ образомъ незаконный и попалъ не въ казаки, а въ инородцы. Но онъ соображалъ такъ, что при мнѣ, иначе какъ съ презрѣніемъ, объ якутскихъ обычаяхъ отзываться нельзя.
— Да что же ей, этой Кемуль, мѣшало повѣнчаться? спросилъ я.
— Не хочетъ, что-ли... Подожду — говорить, — и такъ пока поживу. У ней, вѣдь, свое хозяйство и свой скотъ.
— А это какъ?
— Да вы сами не хотите ли съ ней поговоритъ? спросилъ старикъ. Она бойкая, не испугается, небось. Я скажу ей, пожалуй.
И онъ было устремился, но я его удержалъ.
— Нѣтъ, дѣдушка, сами лучше разскажите. Я по якутски то не очень бойко говорю.
Разсказъ старика былъ приблизительно такой.
— Отецъ то съ матерью — нечего сказать — ладно жили. Скота было много. А дочь-то она одна. Да такая бойкая, своенравная вышла. кто ее знаетъ въ кого. У матери приданое скотомъ было дано порядочное — ну, послѣ смерти ей и досталось. А отецъ — надо сказать — безшабашный, незаботливый, весь свой скотъ проѣлъ, да давай и за дочернинъ приниматься, за женино т.е. приданое.
— Позвольте — какъ же это весь скотъ проѣлъ? прервалъ я его.
— Да такъ и проѣлъ. Убъетъ одного быка или корову съѣстъ, да и за другаго; такъ все и проѣлъ... А мы, извѣстно, только скотомъ и живемъ. Безъ скота по здѣшнему мѣсту пропадешь. Коли нѣтъ скота, — иди въ работники. А въ работникахъ уже какая жизнь! Мы всѣ скотомъ дорожимъ и до послѣдняго не доводимъ. А онъ начисто все извелъ. Ну, видитъ, плохо. Надо поправляться какъ-ни-какъ. Сперва на перво сталъ онъ, было, до дочерняго добираться. Да не тутъ то было. Онъ говоритъ: „убьемъ что ли корову?" А она: „нѣтъ говоритъ — это корова моя". Не даетъ. Что будешь съ нею дѣлать? Бить ее — не приходится. Сама дѣвка здоровая, да къ тому времени ужъ и мужа себѣ завела. Невоздержанный онъ человѣкъ и не вдумчивый. Ему дочь то отдать, какъ она еще маленькой была — калымъ бы взялъ; ну, а онъ не догадался, А теперь поздно. Якуты знаютъ, что у ней приданое есть, сватали богатаго парня и калымъ давали хорошій. Отецъ со всѣмъ было согласился; онъ радъ калыму-то, извѣстно. Ну, а дочь — „нѣтъ, говорить, отецъ. Калымъ то за что получать будешь? Вѣдь приданое то не твое, а материно". Слово за слово — ну, и пошелъ судъ, да дѣло. А чего со взрослой дѣвкой сдѣлаешь, особливо бойкой? Онъ къ наслежному старостѣ (родовому или деревенскому) — заставьте, молъ, дочь слушаться, пропитанье мнѣ датъ. А она раньше его къ головѣ, да къ писарю улусному. Наговорила имъ съ три короба, пристращала, что я, молъ, и выше пойду, а материно приданое не отдамъ: а отца я совсѣмъ не гоню, пущай около меня кормится. Судили, рядили — ничего толку нѣтъ, такъ и махнули на нихъ рукой. Ну, старикъ — извѣстно, человѣкъ пустой, невоздержанный — дай говоритъ, хотъ одну корову: не буду больше искать. Отдала она, чтобы отвязаться. Онъ убилъ, съѣлъ, да опять проситъ „Нетъ ужъ, — говоритъ Кемуль — больше не дамъ". Посердился, посердился отецъ, махнулъ рукой, да и пошелъ бродяжить. Поди, вернется, опять же таки на наслежную шею сядетъ. Вотъ и все тутъ.
— А Кемуль послѣ какъ же?
— Да ей чего? Завела себѣ молодаго парня, изъ бѣдныхъ: взяла его въ домъ, за мѣсто хозяина. Только воли то ему не очень давала — сама, вѣдь, воля. Такъ больше, какъ работника держала. Ну, а ему не поглянулось. Сталъ сначала приставать, чтобы обвѣнчаться. А опосля началъ къ ней придираться; говорятъ, побить хотѣлъ. Ну, въ ту пору, она его въ шею. Пожила, мало дѣло, одна, видитъ — безъ мужика куда дѣваешься, трудно! Нашла себѣ смиреннаго парня, что прежде къ ней сватали. Приходитъ къ отцу — такая чудная, будто она мужикъ, а не дѣвка — давайте, говоритъ, сына ко мнѣ, въ домъ. Ну, тѣ думали, думали, — все равно, женить парня надо, еще калымъ надо платить, а это, вѣдь, для родителей обидно бываетъ. Я вотъ дѣтей женилъ, сколько калыму переплатилъ, половины скота у меня не стало. Оно, конечно, для дѣтей будто — а все же жаль. Такъ и надумалъ отецъ — отдать ей парня, можетъ послѣ сыну дать не много, и калыму не надо — все послѣ у него, у сына останется. А парень радъ — ему-то это на руку. Сами видите, ихъ себя она дѣвка ничего — красовитая. Да и работница, шитница (швея — сибирское выраженiе) важная. Ну вотъ и живутъ. Только чего то не вѣнчаются. Должно бытъ, Кемуль все еще его пробуетъ, все опасается. Сказано: якутка — такъ якутка и есть...
Пока мы разсуждали со старикомъ, наступилъ полдень. Якуты принялись за угощеніе. Давно уже среди поляны стояли столы, уставленные разной посудиной, кадка съ кумысомъ и чароны (деревянный большой кубокъ) разныхъ величинъ. Удивительные чароны бываютъ, да и кумысъ якуты пьютъ удивительно. У моего хозяина былъ работникъ, звали его по якутски Турахъ (ворона), хоть на ворону онъ совсѣмъ похожъ не былъ; ему обыкновенно, какъ придетъ съ работы, такъ и даютъ чаронъ съ полведра, и онъ почти духомъ, не сходя съ мѣста, выпивалъ его. Онъ говорилъ, да и другіе подтверждали, что для него выпить вразъ ведро кумыса ничего не значитъ. Онъ почти однимъ кумысомъ во время сѣнокосовъ и жилъ — ѣлъ мало. Такъ я его и прозвалъ улаханъ чаронъ (большой чаронъ).
Началась дѣлежка. Покуда публику обносили кумысомъ съ плавающимъ въ немъ сметаннымъ, нетопленымъ масломъ (должно быть вещь питательная. Я не пробовалъ — къ кумысу чувствовалъ отвращеніе. Удивительно, что старикъ, давно уже сжившійся съ якутскими обычаями, не могъ выносить кумысу) все шло смирно. Но когда дѣло дошло до мяса — дикарь сказался. Нѣкоторыя сочли себя обиженными дѣлежкой, поднялась драка, разбили себѣ носы въ кровь, выхватывали другъ у друга куски мяса. Однимъ словомъ — мерзостъ. Я уѣхалъ съ тѣмъ, чтобы вернуться вечеромъ.
Любопытно было поглядѣть на ихъ ночную гулянку; особенно мнѣ хотѣлось видѣть дичанья**) (истерика) женщинъ, почти всегда случающіяся на такихъ ночныхъ игрищахъ. Но вечеромъ ѣхать не пришлось — пошелъ дождь. Дичанья, впрочемъ, были; послѣ моего отъѣзда часа черезъ два одна женщина задичала. На другомъ гуляньи, на которое я хотѣлъ попасть ночью, мнѣ тоже не посчастливилось. Якуты остались недовольны угощенiемъ, проголодались и, не дождавшись ночи, разъѣхались. Такъ я дичанья и не видалъ. Вообще мой хозяинъ былъ недоволенъ всѣми этими игрищами и все хвалилъ старые годы.
**) дичанье = эмирячество (прим. Админ.сайта)
«Толи дѣло — говорилъ онъ — сойдутся, да сутокъ двое, трое на пролетъ и гуляютъ, почитай, неспавши. Всѣ, почитай, бабы, бывало, передничаютъ. Ну, да и то правда — прежде скота-то было больше — и масло ни почемъ шло.
* * *
Я началъ присматриваться къ юридическимъ взглядамъ якутовъ на брачныя отношенія.
Въ основѣ якутскаго брака лежитъ, какъ извѣстно, калымъ. Отецъ жениха даетъ за дѣвушку калымъ ея отцу. Для перваго это чистый проигрышъ, для дѣтей, какъ говорилъ мой старикъ — а для послѣдняго барышъ. Первый дастъ калымъ именно въ виду того, чтобы за дѣвушкой послѣ, когда она вырастетъ и войдетъ въ его семью, дали приданое; безъ платежа калыма его сынъ за женой ничего не получитъ, да пожалуй и жены то не найдетъ (безкалымные браки крайняя рѣдкостъ). Приданое это, по понятіямъ якутовъ, составляетъ собственность дѣтей, а при бездѣтной смерти мужа — вдовы, а при ея смерти безъ дѣтей — ея отца и братьевъ. Въ случаѣ смерти якута бездѣтнымъ, его имѣніе переходитъ къ братьямъ или вообще къ его родственникамъ, и жена никакой доли не получаетъ. Но приданое, если оно не проѣдено, не истрачено, и если баба не совсѣмъ ужъ простая, которую обмануть легко — ея полная собственность.
Система калыма, конечно, особенно благопрiятна для родителей невѣсты и отчасти для ней самой. Всякій отецъ старается по возможности поскорѣй запродать свою дочь и поскорѣй получить за нее калымъ, а приданое отдать приходится еще не скоро — когда она совсѣмъ войдетъ въ брачные годы. И вотъ браки у нихъ заключаются съ колыбели. Сколько мнѣ не приходилось видѣть дѣвочекъ лѣтъ по 10, по 12-ть, всѣ онѣ уже женами. «Женами», я ихъ называю намѣренно, а не по обмолвкѣ; какъ только является физическая возможность, лѣтъ въ 12, въ 13-ть, мужъ вступаетъ во всѣ свои права. На сколько я знаю, въ якутскомъ языкѣ нѣтъ даже слова для выраженія понятiй жениха и невѣсты. Дѣти называютъ себя мужемъ и женой. Попробуйте представить себѣ слѣдствiя подобной системы. Во первыхъ, со стороны этическо-нравственной. Они противѣютъ, пріѣдаются другъ другу очень скоро. Браки рѣдко бываютъ счастливы, хоть по видимому, и довольно мирны, даже нѣжны. Но все таки бѣгство женщинъ не рѣдкость, и просто разъѣзды мужа съ женой тоже; попадается иногда и скрытое многоженство. Начальство, конечно, по жалобѣ мужа розыскиваетъ убѣжавшую бабу. Но какъ ее найдешь, если она удрала верстъ за 100 въ другой улусъ и живетъ у кого нибудь подъ видомъ работницы?
Можно удивляться развѣ тому, что эти побѣги не такъ часты, какъ бы можно было ожидать. Но тутъ сдерживающей причиной является также калымная система. Ей собственно оба брачующіеся лица обязываются по рукамъ и ногамъ. Мужъ не можетъ разойтись, ибо тогда онъ лишается пользованiя приданымъ, за которое онъ самъ или его отецъ заплатилъ калымъ. Жена не можетъ уйти, потому, что тогда ея отецъ долженъ уплатитъ за нее взятый калымъ. Ну, и держатся кое какъ вмѣсте и частенько предаются разврату (не даромъ сифилисъ развитъ).
Удивительно то, что при подобныхъ неблагопрiятныхъ условiяхъ браки якутовъ сравнительно мирны; не слыхать ни о деспотизмѣ, ни о жестокостяхъ, ни объ истязаніяхъ, столь обыкновенныхъ въ семейной жизни какъ русскаго, такъ и сибирскаго крестьянства. Супруги внимательны, предупредительны другъ къ другу, а дѣтей любятъ чрезвычайно. Мнѣ не случалось видѣть, чтобы ихъ били когда нибудь, да и всѣ говорятъ, что это рѣдкость. Можетъ быть, что это влiянiе расы.
Другое слѣдствiе системы калыма ― чисто физiологическое. Я сказалъ уже, что мальчикъ очень скоро вступаетъ въ свои права мужа. Дѣло происходитъ обыкновенно такимъ образомъ. Парень лѣтъ 12-ти послѣ уплаты его отцомъ калыма, ходитъ къ своей женѣ и ночуетъ съ ней. Разумѣется, нельзя опредѣлить, когда у нихъ начинаются половыя отношенiя; подумать надо, что очень скоро (раннему развитiю половой зрѣлости, вѣроятно, много способствуетъ ихъ привычка спать голыми). Относительно этого я могу привести такiя наблюденія, дѣлаемыя мной надъ многими субъектами. Я сравнивалъ дѣвушекъ лѣтъ 12-ти или больше, не вступившихъ въ браки, съ ихъ замужними ровесницами. Конечно, наблюденіе только на взглядъ на подобные вопросы, вѣдь, никто отвѣчать не станетъ. Но съ виду дѣвушки не замужнія ― дѣти, какъ дѣти, а у замужнихъ лѣтъ въ 12 проявляются нѣкоторыя признаки зрѣлости: болѣе округлые формы и легкая припухлость грудей.
Слѣдствія ранней половой зрѣлости, какъ извѣстно, страшно роковыя для судьбы всей расы. И точно ― признаки вырожденія ея существуютъ. Раса дѣлается все болѣе и болѣе малорослой. Потомъ нѣкоторыя изъ болѣзней, очень распространены среди якутовъ. Мнѣ часто жаловались, преимущественно мущины на головокруженія и обмороки, какъ они называютъ (вѣроятно ― падучая болѣзнь). И при разспросахъ почти всегда оказывалось, что они женились именно по якутски. Женщины якутской расы тоже не остаются безнаказанными за этотъ безобразный бракъ. Онѣ всѣ малокровны, какъ и мущины и кроме того страдаютъ сильными истериками, по разсказамъ, сопровождаемыми странными припадками, о которыхъ я говорить не буду, ибо ихъ самъ не видалъ. Здѣсь, въ Якутіи, эти припадки называютъ, какъ я уже сказалъ, дичаньемъ. Въ заключенiе упомяну еще о вліяніи, какое оказываютъ якутскіе браки на русское населеніе области, на казаковъ. Русскіе между собой не придерживаются, правда, калымной системы; часто даже якуты выдаютъ своихъ дочерей за русскихъ безъ всякаго калыма. Но тѣмъ не менѣе, безъ вліянія якутскій бракъ не остался. У русскихъ вы часто встрѣтите подобныя внѣбрачныя отношенiя и они предосудительными не считаются. У русскихъ такой бракъ такъ и называется якутскимъ, а дѣвушки, живущія въ немъ, невѣнчанными женами. Это общеупотребительные термины. И такія невѣнчанныя жены въ своемъ обществѣ стоятъ совершенно на одинаковой ногѣ съ вѣнчанными. Впрочемъ такіе браки, по большей части, и переходятъ потомъ въ законные.
П. Н.
(OCR: Аристарх Северин)
При использовании материалов сайта обязательна ссылка на источник.