МОТИВЫ ЯКУТСКОЙ ДѢЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.
Этюды и наброски.
1888.
„СНѢГЪ ВЫПАЛЪ!"
— Снѣгъ выпалъ!
— Отлично!... Вотъ, начнемъ ѣсть сало!1)
Такими или подобными выраженіями привѣтствуютъ якуты появленіе перваго осенняго снѣга. Вотъ уже пятый годъ приходится мнѣ каждую осень выслушивать это или, по крайней мѣрѣ, видѣть ясно выраженнымъ на лицахъ окружающихъ меня якутовъ, и каждый разъ одно подобное выраженіе мнѣ достаточно бываетъ услышать для того, чтобы полная картина якутской дѣйствительности возстала предо мной во всей своей непривлекательной наготѣ. Конечно, далеко то время, когда соціологъ въ состояніи будетъ по одному какому-нибудь факту изъ жизни того или другого народа возстановитъ всю эту жизнь во всѣхъ ея подробностяхъ, подобно тому, какъ Кювье реставрировалъ строеніе какого-то допотопнаго чудовища по одному только его зубу (а лично вашъ покорный слуга на авторитетъ Кювье въ области соціологіи не имѣетъ смѣлости разсчитывать). Но нѣтъ сомнѣнія, что, зная жизнь того или другого народа, можно выбрать изъ нея какой-нибудь фактъ, который пріобрѣталъ—бы въ глазахъ изслѣдователя значеніе доминирующаго, или, по крайней мѣрѣ, который бы дѣлалъ понятною всю жизнь этого народа во всей ея совокупности, который служилъ-бы руководящею нитью при изслѣдованіи ея въ подробностяхъ и частностяхъ, подчасъ, съ перваго взгляда, даже противорѣчивыхъ. И чѣмъ проще жизнь народа, тѣмъ легче выборъ подобнаго факта. Безспорно, жизнь якутовъ очень несложна по сравненію съ тѣмъ, что насъ окружаютъ съ дѣтства среди цивилизованныхъ націй Европы. И мнѣ кажется, что фактъ, на который я обращаю вниманіе читателя въ настоящемъ бѣгломъ очеркѣ, можетъ сослужить ему добрую службу въ дѣлѣ знакомства съ современною якутскою дѣйствительностью.
1) — Khар тустӓ! — Учугаі!... Дке, сыа сіӓхпыт болла, а! — Правописаніе вездѣ, какъ и въ предыдущихъ статьяхъ, по Bӧhtlink’у; только вмѣсто русской буквы х, я нахожу болѣе основательнымъ писать kh.
И такъ, якутъ можетъ разсчитывать полакомиться саломъ (а это — его первое лакомство) не раньше того, какъ выпадетъ первый снѣгъ, — предвѣстникъ 8-ми мѣсячной суровой зимы, 8-ми мѣсячнаго окочененія всей природы.
Что прежде всего бросается здѣсь въ глаза, — такъ это, конечно, то, что наступленіе зимы вызываетъ въ умѣ якута представленіе не о чемъ иномъ, какъ лишь о томъ, что онъ вотъ-вотъ до отвалу наѣстся сала. О чемъ-же ему и въ самомъ-то дѣлѣ мечтать при подобныхъ обстоятельствахъ? Никакихъ вечерокъ, или тамъ вечерницъ, или посидѣлокъ якуты не знаютъ. Лишь только ненадолго показавшееся солнце спрячется подъ горизонтомъ и наступитъ нескончаемая зимняя ночь, каждый якутъ прячется въ свою юрту со своей женой, съ дѣтьми, со всѣмъ скотомъ: ни онъ — никуда, ни къ нему — никто. Днемъ онъ, конечно, заходитъ то въ ту, то въ другую юрту поболтать или просто молча просидѣть иногда часъ и даже два; но это носитъ характеръ случайности, и нарочно, съ цѣлью провести время въ обществѣ, якуты не собираются и днемъ. Бываютъ, правда, зимою свадьбы, гдѣ удается якуту не только поѣсть жирнаго мяса (да и то не всегда), но даже хлопнуть чашку—другую водки (еще рѣже); но вѣдь свадьбы бываютъ и лѣтомъ. Бываютъ и общественныя сходки по созыву старостъ и головъ; но съ ними въ мозгу якута связаны весьма непріятныя представленія о податяхъ, о сотнѣ различныхъ натуральныхъ повинностей, подчасъ даже о засѣдателѣ «съ бѣшеннымъ нравомъ, тяжелой рукой» и... и чрезвычайно глубокимъ карманомъ.
Это — что касается жизни якута въ будни; но и праздники его мало чѣмъ отличаются отъ будней. Правда, въ праздничные дни якутъ не работаетъ (да и то избѣгаютъ только урочной работы, какъ рубка дровъ и пр.); правда и то, что лучшій кусокъ приберегается на праздничный день. Но ничего подобнаго безшабашному разгулу широкой русской масленицы, тихой, но глубокой радости рождественскихъ праздниковъ и величественному торжеству Свѣтлаго Воскресенія въ жизни якутовъ нѣтъ... Сѣренькая, не приглядная, убогая дѣйствительность!...
Но, если только о кускѣ жирнаго мяса якутъ и можетъ вспомнить, глядя на то, какъ природа покрывается своимъ зимнимъ покровомъ, то, съ другой стороны, онъ не можетъ и не вспомнить объ этомъ. Я не возьмусь здѣсь за разрѣшеніе общаго вопроса о степени вліянія климатическихъ условій страны на характеръ потребляемой ея народонаселеніемъ пищи. Здѣсь даннымъ сравнительной этнографіи принадлежитъ такое-же право голоса, какъ и результатамъ физіологическихъ и химическихъ изслѣдованій2). Но тысячью наблюденій надъ якутами и результатомъ 5-лѣтняго личнаго опыта могу подтвердить, насколько принятіе пищи съ большимъ содержаніемъ жировъ помогаетъ стойко переносить необычайные холода якутской жестокой зимы. Выѣдешь куда-нибудь на тощакъ — и на 5-же верстѣ до костей промерзнешь; выйдешь, плохо позавтракавши, утромъ на дворъ работать — и черезъ каждыя 20—30 минутъ изволь забѣгать въ юрту отогрѣваться. Совсѣмъ другой результатъ получается, если вы подвергаете себя дѣйствію холода, предварительно плотно закусивши жаркимъ, напримѣръ изъ жирной конины: тутъ и плохая одежонка представляетъ собою достаточную защиту отъ 40—45° мороза. Я не могу, къ сожалѣнію, сказать, чтобы якуты пользовались употребленіемъ жирной пищи, какъ средствомъ противъ жестокаго холода, въ той мѣрѣ, въ какой послѣдній того требуетъ. Увы! якутская дѣйствительность весьма мало имѣетъ общаго съ фантастическимъ міромъ, гдѣ текутъ молочныя рѣки въ кисельныхъ берегахъ. Въ дѣйствительности, въ этой неприглядной дѣйствительности съ костенѣющимъ дѣйствіемъ мороза человѣкъ борется одною своею природною закаленностью. Выносливость якута по отношенію къ холоду превосходитъ все то, что вы, европеецъ, могли-бы себѣ представить при самомъ пылкомъ воображеніи. Посмотрите, въ какомъ костюмѣ выѣзжаютъ верхомъ на быкахъ работники богатыхъ якутовъ въ лѣсъ по дрова, — это отверженцы отверженнаго якутскаго народа. На ноги, напримѣръ, обернутыя сѣномъ, надѣвается обувь изъ плохо выдѣланной коровьей шкуры, — настолько плохо выдѣланной, что она моментально замерзаетъ на 40° морозѣ!... И такъ съ одной стороны, и есть въ рукахъ у человѣка средство хоть сколько-нибудь облегчить для себя перенесеніе холода на крайнемъ сѣверѣ, но для якута все дѣло ограничивается одною возможностію; а вмѣсто того — подставляй-ка безъ дальнѣйшихъ разговоровъ просто напросто свою шкуру! Здѣсь что-то въ родѣ теоретическаго права каждаго подданнаго священной германской имперіи — сдѣлаться ея повелителемъ, причемъ вѣроятность реализаціи этого права всегда сводилась къ нулю противъ безконечности... Но, впрочемъ, пока мы заняты только установленіемъ того факта, что якутъ, предвкушая прелести своей зимы, не можетъ не вспомнить о кускѣ жирнаго—прежирнаго мяса, какъ объ единственномъ и прекрасномъ средствѣ облегчить свои будущія страданія отъ мороза. При томъ-же, выпадаетъ-ли ему на міровомъ пиршествѣ этакій кусокъ или нѣтъ, а возможность его сконсуммировать всегда находится на лицо въ его натурѣ. Я не стану передавать ходячихъ анекдотовъ о такъ называемой прожорливости якутовъ; но что два якута въ одинъ присѣсть уничтожили 2 пуда вареной говядины и выпили 1 пудъ растопленнаго масла — фактъ, засвидѣтельствованный исторически3). Безъ особеннаго риска можно предположить, что такую способность воспринимать и переработывать массу пищи, состоящей главнымъ образомъ изъ жировъ и жирообразователей, выработала и поддерживаетъ какъ необходимость отдавать средѣ очень много теплоты, такъ и невысокая степень цивилизаціи вообще, заставляя пользоваться рѣдкими случаями въ наивозможно полной мѣрѣ.
2) См. по пр. Летурно, соціологія по даннымъ этнографіи.
3) Кн. Костровъ, очерки юридическаго быта якутовъ, С.-Петербургъ 1878 г. изъ VIII т. записки И. Р. Г. О. по отд. этнографіи стр. 10.
Относительно перваго обстоятельства могу съ тѣмъ большимъ удобствомъ сослаться на себя лично, что, по странной особенности вкуса, я, будучи въ Россіи, не съѣлъ во всю свою жизнь ни золотника масла съ хлѣбомъ, а въ кушаньяхъ доводилъ его употребленіе, какъ и говяжьяго жиру, до возможнаго минимума; чистаго свиного сала не ѣлъ также. Пріѣхавши въ якутскую область, я поражалъ якутовъ своимъ отвращеніемъ къ маслу и жирному мясу во всѣхъ видахъ. Увы! въ первую-же зиму мой вкусъ радикально измѣнился, а въ данную минуту я поражаю самого себя совершенно также, какъ раньше поражалъ окружающихъ меня якутовъ.
Что касается степени якутской цивилизаціи, то въ связи съ сообщаемыми фактами она получаетъ освѣщеніе съ весьма различныхъ сторонъ. Возьмите вы хотя-бы прожорливость якутовъ. Въ ней есть свои особенности, глубоко отличающія ее отъ прожорливости Лукула и Вителія. Якутъ наѣдается до отвалу, но не потому, что ему нравится самый процессъ ѣды или что онъ любитъ раздражать свои вкусовые нервы: онъ ѣстъ, чтобы быть сытымъ, и знаетъ, что чѣмъ больше онъ съѣстъ, тѣмъ долѣе будетъ сытъ. Лукулъ и Вителій смотрѣли на дѣло совершенно иначе. И потому-то римскіе оптиматы и развратники прибѣгали къ рвотному, чтобы поддержать въ себѣ способность все ѣсть да ѣсть, а якутъ никогда-бы и не подумалъ обѣ этомъ; первые хотѣли ѣсть много, но не могли по своей натурѣ, якутъ и хочетъ, и можетъ дѣлать это безъ всякаго вреда для своего здоровья; другіе римляне употребляли всѣ благородныя усилія патриція, чтобы обратитъ себя въ дикарей, а якутъ — по своей природѣ дикарь и для того, чтобы проявить себя таковымъ, никакихъ усилій не употребляетъ и въ помощи искусственныхъ средствъ, въ родѣ рвотнаго, совсѣмъ таки не нуждается; желудокъ древняго римлянина былъ уже слишкомъ малъ для того, чтобы вмѣстить цѣликомъ лукуловскiй обѣдъ, и потому время отъ времени его надо было опоражнивать, вмѣстимость якутскаго желудка колеблется между вмѣстимостью маленькаго аптечнаго пузырька (когда ѣсть нечего) и таковою-же шароваръ того самаго запорожца, который первымъ попался на глаза Тарасу Бульбѣ и его сыновьямъ, когда они въѣзжали въ Запорожскую сѣчь.
Говорятъ, якуты устраиваютъ иногда нѣчто въ родѣ волчьяго праздника. Случайно павшую въ полѣ, вдали отъ жилья, скотину зарываютъ въ землю, чтобы ея мясо не растащили собаки и другіе звѣрьки, не мало не заботясь о томъ, насколько тѣло животнаго отъ этого загниетъ. Чрезъ нѣкоторое время счастливый хозяинъ загнившей падали собираетъ своихъ друзей, и, вооружившись котлами, топорами и пр., якуты отправляются въ поле, вырываютъ изъ земли тушу, варятъ ее, разрубивши на крупные куски, и наѣдаются до... я даже и не знаю, какъ назвать то состояніе, до котораго ихъ доводитъ обжорство въ подобномъ случаѣ, когда ѣды больше, чѣмъ можетъ вмѣстить даже якутскій, весьма растяжимый, какъ и всякаго дикаря, желудокъ, когда и самъ-то хозяинъ нисколько не дорожитъ предметомъ угощенія. Состояніе это вѣроятно близко къ состоянію боа, только что проглотившаго цѣлаго быка.
Здѣсь, между прочимъ, мы приходимъ, по данному-же случаю, къ интересному замѣчанію о нравахъ якутовъ. Во взглядахъ якутскаго народа понятія о «падали» и «убоинѣ» получаютъ своеобразную окраску. Различіе между тѣмъ и другимъ якуты видятъ исключительно лишь въ томъ, далъ-ли человѣкъ послѣдній толчокъ смерти животнаго, или нѣтъ; въ первомъ случаѣ якуты говорятъ: «скотина умерла по якутски»4) — и тогда, по взглядамъ якутовъ, мясо такого животнаго можно употреблять въ пищу по всѣмъ законамъ божескимъ и человѣческимъ; въ противномъ случаѣ животное считается «само по себѣ, по своей волѣ умершимъ»5) — и мясо его ѣсть грѣхъ; дѣйствительно, мясо такого животнаго ѣдятъ по нуждѣ «плохіе людишки»6), и ни одинъ «лучшій мужикъ»7) ѣсть его не станетъ. Пожалуй, даже еще уже понимается рѣчь человѣка въ этомъ случаѣ, по крайней мѣрѣ относительно домашняго скота. Желая узнать, дозволительно-ли ѣсть мясо даннаго животнаго, якутъ справляется о томъ, умерло-ли оно отъ истеченія кровью, «была-ли выпущена его кровь»8). Относительно дичи допускается послаблѣніе, потому что зайцевъ, куропатокъ, глухарей, попавшихъ въ петлю, якуты ѣдятъ со спокойною совѣстью. Изо всего этого слѣдуетъ, что утонувшая и тутъ-же моментально вытащенная изъ воды скотина считается поганою, и мясо ея продается за безцѣнокъ; и въ тоже время, свалившаяся уже съ ногъ отъ послѣдней степени истощенія или отъ продолжительной болѣзни скотина считается годною къ употребленію и продается за свою настоящую цѣну, разъ только якутъ не допустилъ ее до послѣдняго издыханія, перерѣзалъ ей, напримѣръ, горло или вообще извлекъ кровь изъ ея жилъ9). Впрочемъ, я не вполнѣ увѣренъ, составляетъ-ли подобный взглядъ коренное національное убѣжденіе якутовъ или онъ привитъ духовенствомъ. По уставу православной церкви, ѣсть падаль не допускается: и священники, въ числѣ другихъ вопросовъ, предлагаютъ якуту на исповѣди вопросъ, не ѣлъ-ли онъ падали. Правда, на ряду съ этимъ церковь запрещаетъ ѣсть и конину, но вѣдь не только церковь на якутовъ, а якуты на прозелитовъ церкви нѣкоторое вліяніе имѣютъ, и въ краѣ громадное большинство русскихъ ѣдятъ конину, и даже съ большимъ удовольствіемъ. Якутамъ не трудно удовлетворять требованіе церкви относительно неупотребленія въ пищу падали, потому что для этого нужно имѣть всегда при себѣ ножъ, которымъ можно было-бы во время пырнуть издыхающее животное; и въ тоже время для якута отказаться отъ конины — все равно, что для европейца — отъ крупитчатыхъ булокъ. Достаточно и того, что церковь вывела среди якутовъ изъ употребленія крысъ, овражекъ, бѣлокъ и др. Но если дѣйствительно нынѣшній взглядъ якутовъ на поганую и чистую пищу по отношенію къ характеру смерти животнаго обязанъ своимъ распространеніемъ православному духовенству, то не трудно допустить, что по національнымъ своимъ понятіямъ якуты совершенно равнодушно относятся къ тому обстоятельству, какимъ способомъ произошла смерть животнаго. Предположеніе это можетъ оперѣться, между прочимъ, на тотъ фактъ, что якуты считаютъ всякую болѣзнь и самую смерть10) результатомъ совершенно посторонняго, чисто внѣшняго вліянія, неимѣющаго никакого отношенія къ организму человѣка и животныхъ, — результатомъ вліянія нечистой силы, злаго духа, «Чортъ ѣстъ», говорятъ они про больнаго человѣка или больное животное; «чортъ съѣлъ», говорятъ они, когда человѣкъ или животное умираетъ11). Предполагаетъ, что чортъ, злой духъ поселяется въ человѣкѣ и животномъ и является самою сущностью болѣзни. На этомъ основано лѣченіе всѣхъ болѣзней однимъ и тѣмъ-же радикальнымъ средствомъ — изгнаніемъ изъ больнаго человѣка одержащаго злаго духа (сущность шаманства). Но вѣдь не станетъ-же злой духъ сидѣть въ трупѣ животнаго и ждать, пока его якутъ съѣстъ вмѣстѣ съ мясомъ этого животнаго; да и едва-ли и возможно вообще съѣсть чорта. И потому, разъ животное умерло, то, отчего-бы это ни произошло, оно должно-бы являться въ глазахъ якута одинаково съѣдобнымъ. Замѣтимъ въ заключеніи, что грибовъ и мозговъ якуты совершенно не ѣдятъ.
4) «Сахалы олбут суосу».
5) «Санатынаю барбыт».
6) «Кусабан кісі».
7) «Учугаі кісі», «утуоллар».
8) «Хан тасарбытар—дуо?».
9) Подобные случаи весьма часто имѣютъ мѣсто въ жизни якутовъ.
10) Не исключая и физіологической.
11) «Абасы сір», «абасы сіабіт». Объ умершемъ человѣкѣ говорятъ еще: «танаралабыт», т. е. ушелъ къ Богу; но это не имѣетъ въ данномъ случаѣ значенія и не измѣняетъ дѣла.
Обращу вниманіе читателя еще на нѣкоторыя стороны якутской цивилизаціи, которыя рисуются передо мною всякій разъ, когда я слышу восклицанія якута, что онъ скоро поѣстъ сала, потому что уже выпалъ снѣгъ. «Какому пути надо слѣдовать», читаемъ мы въ очень хорошемъ, научно-популярномъ сочиненіи по сельскому хозяйству («настольная книга для русскихъ сельскихъ хозяевъ», т. II, стр. 209): «чтобы производить мясо возможно дешево, вопросъ это въ практикѣ откармливанія еще не вполнѣ выяснился», и ниже (стр. 220): «какъ мало разъяснила наука вопросъ объ образованіи жира, такъ мало удовлетворительныхъ отвѣтовъ по этому предмету даетъ намъ и практика». Пусть такъ; но все-же гдѣ-то тамъ далеко на западѣ работаютъ Файды, Вилькенсы, Лоосы, Джильберты и многіе другіе, и въ результатѣ ихъ работъ являются образцовыя фермы, гдѣ въ теченіи короткаго срока — будь то лѣтомъ или зимою, безразлично — можно значительно усилить въ животномъ, смотря по желанію: или способность быстрому бѣгу, или силу для перевозки тяжестей, или выносливость въ работѣ, или живой вѣсъ, или, наконецъ, отложеніе жиру и т. д., и т. д. Въ рукахъ у якута никакихъ средствъ для этого нѣтъ. Состояніе якутскаго скота въ чрезвычайной степени зависитъ отъ внѣшнихъ силъ природы. За лѣто онъ поправляется, жирѣетъ, дѣлается сильнѣе и бодрѣе, насколько то допускаетъ его природная способность къ этому и количество естественно произрастающаго корма — сначала лѣта всюду, куда только онъ можетъ проникнуть, въ срединѣ лѣта — на совершенно вытоптанномъ общемъ выгонѣ, и къ концу — на атавѣ раскрытыхъ для общаго пользованія луговъ. Затѣмъ, въ теченіи всей зимы, онъ постепенно теряетъ и силу, и бодрость, и свой жиръ, благодаря скудному питанію исключительно сѣномъ (а кобылы со своими жеребцами и жеребятами такъ и зимой остаются на подножномъ корму), которое заставляетъ желать много лучшаго и къ веснѣ доходитъ до того, что иногда истощенныхъ коровъ прямо такъ за хвосты, за ноги и за рога подымаютъ съ земли и волокутъ къ сѣну. Посредственно, черезъ свой скотъ, и якутъ находится въ такой-же зависимости отъ силъ природы. Лѣтомъ, когда поля покроются зеленою муравою, онъ купается въ изобиліи молочныхъ сноповъ, осенью къ его услугамъ жирное мясо, а въ теченіи зимы онъ постепенно истощается отъ голоду, идя рука объ руку со своимъ скотомъ. Достать жирную скотину на убой въ срединѣ зимы очень трудно, а подъ весну — и совсѣмъ невозможно; и барышники скупаютъ исключительно осеннее мясо.
Но, скажете вы, можно-же убить жирную скотину и за мѣсяцъ, и за два до выпаденія перваго осенняго снѣга; вѣдь и тогда она уже навѣрное достаточно жирна. Отчасти это справедливо. Вообще, надо замѣтить, что природа здѣсь также быстро идетъ, какъ оживленіе весною, сколь долго оно спитъ зимою. Дни увеличиваются чрезвычайно быстро и, наконецъ, солнце, достигая зенита, держится надъ горизонтомъ въ теченіи 19 слишкомъ часовъ. «Если и можно гдѣ-нибудь слышать, какъ растетъ трава», сказалъ путешественникъ прошлаго столѣтія, Гмелинъ, такъ это, конечно, въ якутской области». Благодаря этому, и скотъ якутскій въ теченіи какого нибудь мѣсяца поправляется до неузнаваемости. Но тутъ дѣло уже въ другомъ фактѣ, характеризующемъ якутскую житейскую технику: якуты не имѣютъ никакихъ приспособленій для того, чтобы сохранить хоть сколько-нибудь мясо свѣжимъ, пока не наступили еще сильные морозы. И потому, если якуту приходится по какому-нибудь случаю дорѣзать среди лѣта скотину, то для него это величайшее несчастіе. Вздумай онъ продавать мясо, всякій, зная, что ему пришлось круто, заставитъ его отдать себѣ за безцѣнокъ. Сохранить, чтобы выждать время, — негдѣ. Тутъ якуту приходится пускаться на всякія хитрости. Простѣйшая изъ нихъ — самому съѣсть во что-бы то ни стало. Но иногда бываетъ гораздо выгоднѣе раздарить мясо сосѣдямъ, съ тѣмъ, чтобы впослѣдствіи взять съ нихъ за него сторицею. Такъ обыкновенно якуты и дѣлаютъ. И такъ, якутъ не можетъ убить своей скотины ранѣе того, какъ выпадаетъ снѣгъ — этотъ предвѣстникъ начинающейся стужи. Только одинъ морозъ, превращающій тушу въ каменную глыбу, является вѣрнымъ помощникомъ якута въ дѣлѣ сохраненія мяса отъ порчи.
Такова судьба дикаря — зависѣть во всѣхъ случаяхъ своей жизни отъ сильныхъ силъ природы и пользоваться ими лишь на столько, на сколько онѣ сами хотятъ ему помогать.
Размышляя о только что сказанныхъ послѣднихъ словахъ, я испугался той отвѣтственности, которой я подвергнусь передъ лицомъ писателей и читателей извѣстнаго направленія. Въ самомъ дѣлѣ: не выдуманы-же со стороны г. Короленко тѣ представители якутскаго племени, ризы которыхъ всегда свѣтлы, на лицахъ которыхъ постоянно бываетъ написано удовольствіе и радость, тѣло которыхъ благоухаетъ, — всегда, постоянно, т. е. внѣ всякой зависимости отъ временъ года, отъ слѣпыхъ силъ природы и т. д., какъ будто-бы, значитъ, и на якутской почвѣ можетъ вырасти дѣйствительность, не столько ужъ мрачная, какою я ее представилъ въ прошлой статьѣ передъ читателями12). То есть, конечно, извѣстная доля выдумки не минула и знаменитаго произведенія г. Короленко, поскольку онъ смотритъ на якутскую дѣйствительность сквозь призму беллетриста-художника, что не помѣшало ему сказать то, что онъ желалъ, и притомъ сказать чистѣйшую правду. Но вѣдь не съ точки-же зрѣнія научно-этнографической точности и оцѣнивать произведеніе г. Короленко13): оно имѣетъ свое неотъемлемое художественное, философское, общечеловѣческое и даже, если г. Короленко позволитъ мнѣ такъ выразиться, узко-публицистическое значеніе. Я, напримѣръ, разсматривающій подробность якутской жизни сквозь свои стальныя очки скромнаго изслѣдователя юридическаго быта якутовъ, могъ-бы представить довольно сильныя возраженія противъ бѣлоснѣжности якутскихъ «ризъ» и противъ «благоуханности» облекаемаго ими тѣла14). Но ни въ какомъ случаѣ я не могу отрицать того, что у однихъ якутовъ одежда неизмѣримо чище и лучше, чѣмъ у другихъ, и что первые носятъ повсюду съ собою гораздо менѣе сильный отвратительный запахъ коровьяго кала и плохо выдѣланныхъ телячьихъ и коровьихъ шкуръ, чѣмъ вторые.
12) Начало этихъ очерковъ было помѣщено въ «Сибирской газетѣ» 1885 г. № 39 и 1886 г. №№ 1—4.
13) Я говорю о разсказѣ «Сонъ Макара».
14) Можетъ быть, я не совсѣмъ точно передаю характеристики г. Короленко; но смыслъ ихъ я передалъ вѣрно.
Тѣмъ не менѣе я не откажусь отъ той характеристики якутской дѣйствительности, которую я далъ на предыдущихъ страницахъ. Различіе между состояніями обезпеченнаго и необезпеченнаго класса якутскаго племени сводится исключительно къ различію количественному, а отнюдь не качественному. Рубахи представителей якутскихъ, «лучшихъ мужей», не потому относительно чисты, чтобы онѣ входили въ какое-нибудь прикосновеніе съ плодомъ цивилизаціи — съ мыломъ, а потому лишь, что ихъ хозяева во-первыхъ рѣшительно ничего не дѣлаютъ и ужъ во всякомъ случаѣ не работаютъ «черной работы», а во-вторыхъ — имѣютъ возможность пріобрѣтать новую рубаху во всякій данный моментъ. Такимъ образомъ, разсуждая теоретически, можно смѣло сказать, что абсолютно, у всякаго якута одинаково грязна рубаха; относительно-же она бываетъ чище просто напросто у того изъ нихъ, кто поскупился надѣть новую рубаху, и, съ этой точки зрѣнія, рубаха послѣдняго бѣдняка можетъ быть неизмѣримо чище рубахи первѣйшаго богача, если мы возьмемъ тотъ моментъ, когда бѣднякъ только что сшилъ себѣ новую рубаху, а богачъ успѣлъ ее проносить хотя-бы недѣлю, двѣ. Тоже самое я могъ-бы сказать и относительно благоуханности тѣла.
Но перейдемъ къ болѣе крупнымъ и болѣе поучительнымъ фактамъ. Среди массы регулярно, въ опредѣленное время года голодающаго народа вы натыкаетесь на оазисы вѣчнаго благоденствія, постояннаго довольствія. Думаете-ли вы, что представители такого состоянія находятся уже внѣ зависимости отъ вліянія слѣпыхъ силъ природы, благодаря развитію своей житейской и сельскохозяйственной техникѣ? ничуть не бывало! Такое состояніе является не результатомъ открытія новыхъ источниковъ для удовлетворенія своихъ потребностей въ сферѣ эксплоатаціи силъ природы, какъ и не результатомъ усиленія производительности прежде открытыхъ; не результатомъ, по примѣру, перехода отъ скотоводства къ земледѣлію, отъ ремесла къ мануфактурѣ, отъ выдѣлки шкуръ къ выработкѣ шерстяныхъ тканей или къ культивированію льна и хлопка; не результатомъ, наконецъ, введенія улучшенныхъ породъ скота или усовершенствованныхъ пріемовъ скотоводства. Здѣсь — обезпеченность человѣка, успѣвшаго захватить въ свои руки то, что выработали другіе, скопляющаго лишь то, что заготовлено другими путемъ примѣненія тѣхъ-же пріемовъ, которые употребляются самимъ накапливающимъ. Здѣсь — обезпеченность разбойника, попавшаго въ наиболѣе выгодный пунктъ большой дороги и потому каждый день имѣющаго свою жертву. Возьмемъ для примѣра производство масла (коровьяго) и мяса — эти главнѣйшія статьи якутскаго хозяйства. Какой-нибудь бѣднякъ—якутишко едва-едва накапливаетъ въ годъ 2— 3 пуда масла, которое и обмѣниваетъ на предметы своего потребленія15). Съ другой стороны мы видимъ какихъ нибудь Оросиныхъ или Слѣпцовыхъ, изъ которыхъ каждый вывозитъ на рынокъ г. Якутска отъ 200 и до 1000 пудовъ.
15) Смотри объ этомъ мою статью «объ экономическихъ явленіяхъ» въ «Восточ. Обозр.» за 1888 г.
Вглядитесь вы по пристальнѣе въ хозяйство того и другихъ — и вы не увидите никакого качественнаго различія. Не потому, напримѣръ, Николай Оросинъ былъ въ состояніи продать въ нынѣшнемъ году 400 пудовъ масла, чтобы его скотъ былъ породистѣе, чтобы онъ, для полученія въ молокѣ своихъ коровъ большаго содержанія масла, улучшилъ въ какомъ-бы то ни было отношеніи уходъ за своимъ скотомъ, и т. д.; коровы у якута, который насчитываетъ въ своемъ хлѣвѣ 3—4 штуки, въ среднемъ даже лучше, чѣмъ у человѣка, считающаго свой скотъ сотнями головъ16) да и уходъ болѣе тщательный, такъ какъ за скотомъ перваго смотритъ сама его жена, хозяйка, а скотъ второго на рукахъ наемныхъ работницъ. Техническіе-же пріемы того и другого совершенно одинаковы. И разница въ количествѣ получаемаго продукта является результатомъ, во-первыхъ, того обстоятельства, что отъ 600 штукъ коровъ естественно получается въ 100 разъ болѣе масла, чѣмъ отъ 6, а во вторыхъ — цѣлой массы тѣхъ тонкихъ хитросплетеній, которыя въ своей совокупности носятъ на обыкновенномъ жаргонѣ названіе кулачества. Тоже самое можно сказать и о производствѣ мяса. Правда, у богачей найдутся наиболѣе откормленные экземпляры коровъ, быковъ и кобылъ. Но это происходить не потому, опять-таки, чтобы зажиточные якуты умѣли лучше своихъ бѣдныхъ соплеменниковъ выбирать годный къ откормленію скотъ, и не потому, чтобы они употребляли какія-нибудь спеціальныя средства для откармливанія. У тѣхъ и другихъ одни и тѣ-же свѣдѣнія по части расцѣнки скота и общій пріемъ откармливанія. Но такъ какъ этотъ пріемъ сводится къ тому, чтобы скотина годъ, два и даже три (такова степень зависимости якутовъ отъ силъ природы!) не эксплоатировалась ни въ какой своей способности, а лишь нагуливала-бы жиръ, то естественно, что у человѣка, который владѣетъ сотнями головъ скота, всегда будетъ больше жирнаго скота и онъ уже будетъ жирнѣе, чѣмъ у обладателя какимъ-нибудь десяткомъ—другимъ. Послѣдній никакъ не обойдется безъ того, чтобы не запрячь хотя разъ въ теченіи 2—3 лѣтъ одного изъ своихъ быковъ, если только и вообще у него больше одного быка, который ему постоянно нуженъ для возки дровъ, сѣна и проч.
16) Это я хорошо знаю, такъ какъ мнѣ часто приходится покупать и продавать скотъ.
Въ этихъ-то обстоятельствахъ нужно искать причины того, что, въ то время какъ, по состоянію своей житейской и сельскохозяйственной техники, всѣ якуты должны были-бы поголовно голодать и чрезмѣрно наѣдаться, смотря потому, будетъ-ли къ нимъ мать-природа болѣе или менѣе милостива, среди якутскаго племени встрѣчаются люди, не только никогда не голодающіе, но и способные, благодаря своему положенію въ обществѣ, накоплять капиталы17).
17) См. предыдущую статью: «объ экономическихъ явленіяхъ».
Лишь только наступитъ осень, какъ якуты начинаютъ бить предназначенную для этого скотину. Много зависитъ здѣсь отъ количества заготовленнаго въ теченіи лѣта сѣна. Бываютъ года, когда убой скота превращается какъ-бы въ эпидемію. Таковъ былъ, напримѣръ, 1883 г.; лѣто было чрезвычайно дождливое, и сѣно у якутовъ было уже черезчуръ мало. Нѣкто Н. Оросинъ, богачъ Батурусскаго улуса, приказалъ убить до 100 штукъ своего скота въ одинъ день и продавалъ на выборъ тушу мяса по 5—6 руб. Въ обыкновенное время убиваютъ обыкновенно заранѣе намѣченныхъ животныхъ.
Обыкновенно сосѣдямъ хозяина, который бьетъ скотину, остается это обстоятельство не безызвѣстнымъ. Но случается и такъ, что изъ этого якутъ дѣлаетъ семейную тайну, чтобы избавиться отъ навязчивости сосѣдей. Дѣло въ томъ, что, разъ сосѣди и въ особенности сосѣдки прослышатъ, что въ такой-то юртѣ бьютъ сегодня скотину, какъ тотчасъ-же спѣшатъ явиться тамъ непрошенными помощниками и помощницами, разсчитывая заполучить за это какое нибудь даяніе или въ видѣ куска сала, или въ видѣ мяса, или, наконецъ, въ видѣ какого-нибудь обрывка кишокъ. Но существуетъ, впрочемъ, обычай по которому убившій хозяинъ раздаетъ своимъ сосѣдямъ отдѣльныя части убитаго животнаго — иногда въ видѣ отплаты за услуги вообще, иногда-же въ полномъ и точномъ расчетѣ на соотвѣтствующій отдарокъ мясомъ-же, саломъ и пр. 18).
18) См. наши предыдущія статьи: «Гостепріимство по обычаю» и «объ экономическихъ явленіяхъ».
Способъ, которымъ якуты убиваютъ свой скотъ, неоднократно описанный, заключается въ томъ, что животному связываютъ ноги, валятъ его на землю, привязываютъ ноги къ неподвижнымъ предметамъ и, пока оно еще живо, не оглушая его, вскрываютъ грудную полость разрѣзомъ ножа, просовываютъ туда руку и, сильно натягивая ven. portarum пальцемъ, разрываютъ ее. Послѣ такой операціи смерть наступаетъ моментально, конечно; но отъ момента разрѣза грудныхъ покрововъ до момента смерти проходитъ довольно продолжительный промежутокъ времени въ самомъ удачномъ случаѣ. Иногда-же, благодаря неумѣлости якута, промежутокъ этотъ значительно удлиняется. Мнѣ извѣстны случаи, когда послѣ неудачной попытки — отыскать v. portarum однимъ якутомъ, въ грудную полость запускалъ руку другой якутъ и третій. Трудно себѣ даже представить страданія несчастнаго животнаго! Надо полагать, что причина возникновенія такого варварскаго пріема заключается въ стремленіи якутовъ сохранить кровь животнаго до послѣдней капли. Дѣйствительно, при этомъ способѣ вся кровь остается во внутреннихъ полостяхъ тѣла животнаго и, послѣ того какъ всѣ внутренности вынуты, ее вычерпываютъ изъ этихъ полостей ковшомъ или миской, какъ изъ обыкновенной посудины. Предварительно даже подымаютъ голову животнаго вверхъ и встряхиваютъ ею, чтобы кровь, скопившаяся въ сосудахъ шеи и головы, стекла также во внутреннюю полость животнаго. Но едва ли можно согласиться съ мнѣніемъ г. Гольмана, который видитъ въ такомъ способѣ умерщвленія животныхъ остатокъ того времени, когда животныя приносились въ жертву19). Насколько можно судить по нынѣшнимъ пріемамъ шамановъ, и прежде у приносимаго въ жертву животнаго вырывалось сердце цѣликомъ. Единственно, въ чемъ можно видѣть вліяніе принесенія животныхъ въ жертву, это — пріобрѣтеніе извѣстныхъ анатомическихъ свѣдѣній, начинающихъ впослѣдствіи циркулировать и въ массѣ. Каждый якутъ теперь въ совершенствѣ знакомъ съ топографической анатоміей главнѣйшихъ органовъ и частей животнаго, и терминологія въ этой сферѣ у якутовъ чрезвычайно выработана.
19) Г. Гольманъ, замѣтки о коневодствѣ въ Якутской области; въ «Справочной книжкѣ Якут. обл. Статист. Комит.» Изд. 3-е С.-Пб. 1877 г.
Пріемы и способы расчлененія трупа убитаго животнаго не представляютъ особеннаго интереса, за исключеніемъ расчлененія лошади, если она предназначалась на продажу по частямъ.
Вся задача здѣсь заключается въ томъ, чтобы раздѣлить убитое животное безъ остатка на 8 равныхъ по своему достоинству частей. И надо отдать справедливость якутамъ: они разрѣшаютъ эту задачу въ совершенствѣ. Пусть читатель судитъ самъ. Вотъ списокъ этихъ 8 частей: 1) передняя правая нога; 2) передняя лѣвая нога; 3) задняя правая нога; 4) задняя лѣвая нога (всѣ ноги съ ребрами); 5) шея; 6) кровь, шкура, грива и хвостъ, четыре ступни, половой органъ, голова и 6 кусковъ кишокъ, въ которые могла-бы помѣститься кровь (якуты изъ крови дѣлаютъ колбасы) 7 и 8 — половина внутренностей, половина двухъ позвонковъ (разсѣчены по половинѣ), къ которымъ прикрѣплены два послѣднихъ ребра, съ принадлежащими каждой половинѣ ребрами, половина опредѣленнаго пласта сала, лежащаго на брюхѣ коня непосредственно подъ шкурой. При распродажѣ каждая изъ этихъ частей цѣнится одинаково и цѣна опредѣляется главнымъ образомъ толщиною пласта сала, которое вошло у меня въ 2 послѣднія части. Если, напримѣръ, толщина этого пласта равна двумъ пальцамъ, то каждая часть продается, обыкновенно, по 6 руб., и значитъ вся скотина уходитъ за 48 руб. Я собственнымъ опытомъ имѣлъ случай убѣдиться, что въ глазахъ якута каждая изъ этихъ частей имѣетъ одинаковую цѣнность. Я раскормилъ своего захромавшаго коня и осенью приказалъ его убить. Еще задолго стали ко мнѣ якуты обращаться за справками о цѣнѣ, причемъ — я это хорошо помню — всегда спрашивали не о томъ, по какой цѣнѣ я уступлю ту или другую опредѣленную часть, а по какой цѣнѣ вообще я буду продавать части. Я всегда отвѣчалъ, что боюсь ошибиться, такъ какъ недостаточно опытенъ въ опредѣленіи: и степени ожирѣнія коня, пока онъ живъ, и что объявляю цѣну уже послѣ того, когда конь будетъ убитъ. Въ опредѣленный день собралось много якутовъ и всѣ присутствовали при вскрытіи. Убѣдившись, что толщина наружнаго слоя жиру на брюхѣ у моего коня приблизительно равна двумъ пальцамъ, я объявилъ якутамъ, что продаю по 6 руб. часть. Коня расчленили и передъ якутами лежали всѣ вышепоименованныя «части» на выборъ. Я тутъ-же продалъ по 6 руб. три изъ нихъ въ слѣдующемъ порядкѣ: сначала 2-ую часть, затѣмъ 6-ую и, наконецъ, одну изъ двухъ послѣднихъ.
Замѣчательно, что два глагола, служащіе для обозначенія всѣхъ этихъ операцій, произведены отъ русскихъ словъ: Мастало — значитъ раздѣлить на части (отъ слова мѣсто, которымъ по якутски и называется каждая часть расчлененнаго коня), поселчикта — значитъ распродавать по частямъ лошадь, или убить спеціально для того, чтобы распродать, раздѣливши на мѣста, т. е, на равноцѣнныя части (отъ слова поселчик — поселенецъ). Появленіе перваго слова въ якутскомъ языкѣ объяснить не трудно, тѣмъ болѣе, что его можно перевести буквально («раздѣлить на мѣста»), на основаніи извѣстныхъ законовъ словообразованія. Но какую роль игралъ и играетъ поселенческій элементъ въ процессѣ раздѣленія коня на равныя части и спеціально для продажи — объ этомъ можно сдѣлать массу различныхъ предположеній, такъ какъ прибавленіе къ имени существительному окончанія та, ла, да и т. д. образуетъ глаголы съ самыми разнообразными смыслами по отношенію къ смыслу имени существительному; напримѣръ, отъ слова гýорот (городъ) — глаголъ гýоратта значитъ поѣхать въ городъ, отъ слова кýóбóл (скобель) глаголъ кýóбóллá значить оскоблитъ скобелемъ, отъ слова чаі (чай) глаголъ чаіда значить напиться чаю и т. д., и т. д. Такимъ образомъ, какое отношеніе поселенческаго элемента къ якутамъ или якутскому скоту, или къ торговлѣ констатируютъ въ данномъ случаѣ якуты — до этого добраться не легко. Можно-ли по крайней мѣрѣ утверждать, что такой способъ раздѣленія лошади на части для продажи явился результатомъ посторонняго вліянія? Мнѣ кажется, что и это пока вопросъ открытый.
Я имѣлъ спеціальную цѣль, останавливая вниманіе читателя на этихъ подробностяхъ. Въ первомъ томѣ превосходнаго сочиненія профессора М. Ковалевскаго «современный законъ и древній обычай» (стр. 121 и слѣд.) читатель найдетъ очень важныя указанія по вопросу о приватизаціи собственности. Вопросъ этотъ до настоящаго времени нельзя еще считать не только рѣшеннымъ, но и достаточно разработаннымъ въ своихъ частностяхъ. Правда, у насъ есть масса фактовъ, сюда относящихся; но они представляютъ пока безпорядочно наваленную груду свѣдѣній различнаго качества, различнаго достоинства, не провѣренныхъ строгою критикою, не систематизированныхъ. Единственная попытка привести эти факты въ порядокъ, въ систему, а вмѣстѣ съ тѣмъ и дать рѣшеніе вопроса о приватизаціи собственности, о возникновеніи института частной собственности на предметы потребленія, выразилось до сихъ поръ въ такъ называемой «трудовой теоріи», восходящей, по указанію г. Ковалевскаго, до Локка. Намъ всегда казалось, что теорія эта не только не достаточна, но что она въ корнѣ своемъ и не вѣрна. Не станемъ говорить о томъ, что трудовое начало не объясняетъ многихъ явленій самаго примитивнаго характера. Это — ясно для каждаго безпристрастнаго изслѣдователя. Но и въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ трудовое начало несомнѣнно принимало участіе въ процессѣ возникновенія института en question, изслѣдователи приписывали вліянію этого начала чрезмѣрное значеніе, возводили его въ степень рѣшающаго момента, и не замѣчали всѣхъ другихъ, подчасъ гораздо болѣе важныхъ вліяній. Причиною этого явленія можно считать, по крайней мѣрѣ въ нѣкоторыхъ случаяхъ (какъ, напримѣръ, относительно г. Зибера), участіе въ чисто научныхъ изслѣдованіяхъ, долженствующихъ быть до теоріи чисто объективными, соображеній практическаго свойства, предвзятой теоріи, желанія придать фактамъ и явленіямъ тотъ видъ, въ которомъ они приходятъ къ наивысшему соглашенію съ субъективнымъ воззрѣніемъ автора. Въ такихъ пріемахъ изслѣдованія наука уже со временъ Спинозы перестала видѣть что нибудь для себя цѣнное, и, дѣйствительно, соображенія уважаемаго профессора Ковалевскаго, этого лучшаго представителя науки въ лучшемъ смыслѣ слова, подобнымъ недостаткомъ не страдаютъ. Взглядъ г. Ковалевскаго заключается, какъ извѣстно, въ томъ, что «собственность на движимость развивается не благодаря лишь одному процессу раздѣленія труда въ предѣлахъ кровныхъ сообществъ, какъ ошибочно думаетъ г. Зиберъ, а по мѣрѣ паденія въ средѣ родственниковъ сознанія ихъ кровнаго единства» (М. Ковалевскій op. cih. I, 128). Мы не въ состояніи входить здѣсь, конечно, въ оцѣнку всей важности соображенія г. Ковалевскаго, всей плодотворности, выводовъ, какія могутъ быть изъ него сдѣлаемы. Ограничимся лишь указаніемъ на то, что такой взглядъ придастъ большую стройность какъ самому воззрѣнію нашему на приватизацію собственности, такъ и всей теоріи родоваго быта, что по крайней мѣрѣ, онъ не стоитъ внѣ всякаго отношенія къ нашимъ свѣдѣніямъ о характерѣ древнѣйшихъ отношеній человѣка къ природѣ, обществу и къ своему ближнему, какъ это замѣчается въ трудовой теоріи гг. Мясковскаго, Зибера и др. Но при всемъ томъ въ теоріи Ковалевскаго есть придатокъ, который нарушаетъ ея стройность и едва ли соотвѣтствуетъ дѣйствительности. Справедливо замѣчая въ своемъ возраженіи г. Зиберу, что личный трудъ отдѣльнаго члена родовой общины не давалъ еще отдѣльнымъ лицамъ права частной собственности, но результатъ такого труда, остроумно утверждая, что это право развивалось строго параллельно паденію родоваго начала, г. Ковалевскій, въ то-же время, склоненъ допустить весьма существенное исключеніе изъ этого общаго правила. «Возможность утилизаціи.... вещей», говоритъ онъ, «одновременно только однимъ человѣкомъ и сдѣлалась, несомнѣнно, причиною тому, что съ нихъ (т. е. съ этихъ вещей) начался процессъ индивидуализаціи» (стр. 127 и 128), и ниже (стр 129): «только тѣ виды пріобрѣтенныхъ личнымъ трудомъ, цѣнностей, которые по самой своей природѣ не допускаютъ утилизаціи ихъ иначе, какъ на индивидуальномъ началѣ, являются, какъ мы видѣли, предметами частной собственности». Г. Ковалевскій, которому изученіе родоваго быта обязано многими важными обобщеніями, долженъ несомнѣнно знать всю громадную силу родовой традиціи и, допуская ея вліяніе въ такомъ даже важномъ процессѣ, какъ приватизація собственности, г. Ковалевскій оказался не достаточно смѣлымъ, чтобы допустить ея давленія и на раздѣлъ добычи. Онъ ссылается, именно, на обычаи осетинъ, по которымъ рога и шкура убитыхъ на общей охотѣ животныхъ принадлежитъ лицу, убившему то или другое животное; остальныя-же части идутъ въ раздѣлъ между всѣми участниками охоты. Описаніемъ расчлененія коня у якутовъ мы хотѣли показать, что раздѣленіе на равныя части даже такихъ несимметричныхъ предметовъ, какъ убитое животное, не представляетъ особенной трудности даже для такого неразвившагося племени, каковы якуты20). И мы сильно настаиваемъ на томъ, что изъ всѣхъ возможныхъ основаній, почему у осетинъ рога и шкура убитыхъ на общей охотѣ животнаго дѣлается частною собственностью лицъ, непосредственно служившихъ причиною смерти этихъ животныхъ, г. Ковалевскій выбралъ наименѣе вѣроятное, или, по крайней мѣрѣ, имѣющее за себя мало вѣроятія. Сама по себѣ ошибочность этого придаточнаго предположенія не рѣшаетъ еще, конечно, справедливости главнаго; но, повторяемъ, ни провѣрка, ни оцѣнка соображеній профессора Ковалевскаго на счетъ соотношенія, существующаго между паденіемъ родовой традиціи и приватизаціей собственности, насъ на этотъ разъ и не занимала.
20) Сошлюсь на указанія касательно раздѣла добычи, которыя я могъ извлечь изъ книги г. Якушкина «Обычное право» Вып. I: № 1187 (якуты), № 1227 (раздѣлъ убитыхъ оленей у русскихъ и якутовъ) и № 1244 (тунгусы; раздѣлъ звѣря, убитаго въ чужомъ лѣсу).
Н. В—е—ій.
(OCR: Аристарх Северин)
При использовании материалов сайта обязательна ссылка на источник.